Точно, скоро должно что-то случиться. И если у нее не получилось стать известной, то стать богатой ей никто не помешает. Вот выйдет замуж за миллиардера или что-то в этом роде… А работа флориста, мастера маникюра или гримера уж точно не принесет ей богатства. Тем более работа прачки в Эльсиноре. Неужели никто этого не понимает? Что Патрик, что отчим, что социальный консультант – все ее достают, и почему, скажите на милость? Ведь ей предназначено подняться на недосягаемые высоты. Несколько месяцев назад она слегла со стрессом, потому что окружающие требовали от нее слишком многого, а теперь еще бог знает какой по счету удар грома среди ясного неба: нелепая неприятность с квартирой Патрика, разоблачение социального мошенничества и прочий вздор.
Неужели теперь все ее будущее заключено в этой несчастной однокомнатной квартире? И вскоре ей предстоит каждый божий день с утра пораньше тащиться на работу и мириться с уродливыми морщинами, которые появятся у нее от недосыпа? И год за годом выслушивать ворчание Патрика? Слава богу, он частенько подрабатывал по вечерам, когда стоял в качестве вышибалы на дискотеке «Виктория», где они впервые поцеловались. Но почему он не мог придумать что-нибудь такое, чтобы им разбогатеть, приобрести красивый дом с дорогой мебелью, накрахмаленными скатертями и завести парочку славных малышей?
Ну ладно, допустим, она понимала, что он ходил вместе с ней оформлять социальное пособие, чтобы жить хоть чуточку побогаче. Все-таки она должна была приносить домой хоть немного бабла, как он выражался, но что толку от этих грошей? Материальные запросы Патрика были такими, что ее гроши никак не могли помочь. Фитнес-клуб три раза в неделю. Стильная одежда и множество остроконечных кожаных ботинок. И еще машины. Ну да, у него уже был автомобиль, «Альфа Ромео» со светлой обивкой сидений, и ее чрезвычайно радовало это обстоятельство, особенно когда Патрик брал ее с собой прокатиться. Но теперь ему захотелось купить другую машину, более новую и более дорогую, и он явно намеревался вложить в эту покупку те средства, которые ей удастся заработать. А это несправедливо.
Мишель опустила глаза и посмотрела на свою левую руку. Небольшая скромная татуировка с именем Патрика красовалась у основания большого пальца. Патрик тоже набил себе татуировку с ее именем в районе трицепса, где встречаются две группы мышц, и это выглядело суперпривлекательно. Но что дальше?
В следующем году ей исполнится двадцать восемь, и если к этому времени не произойдет никаких перемен, она бросит Патрика и найдет себе другого мужчину, который оценит ее благосклонность в более весомом денежном эквиваленте…
Мишель бросила взгляд на возлюбленного, который лежал голышом, завернувшись в простыню, и потягивался. Вообще-то, если задуматься, действительно хорошо ей было с ним только в постели.
– Привет, – буркнул Патрик и потер глаза. – Сколько времени?
– У тебя осталось еще полчаса до выхода, – ответила она.
– Черт! – он зевнул. – А у тебя какие на сегодня планы? Пойдешь в центр и извинишься перед консультантом?
– Нет, Патрик, не сегодня. Мне нужно еще кое-что сделать.
Он оперся на локти.
– Что именно? Что ты еще собралась делать? Никакого тебе «еще кое-что», тупая идиотка!
Мишель принялась хватать ртом воздух. Он сказал «тупая идиотка»! Вообще-то, ее еще никогда никто так не называл…
– Не смей называть меня тупой идиоткой, понял?
– Да? А что тут такого ужасного, Мишель? Раз ты не понимаешь важные вещи, значит, ты действительно тупая идиотка. Ибо вот уже три недели, как твой социальный консультант разоблачил наш обман, а на столе лежат два конверта с окошками и несколько писем со штампами, которые ты все еще не желаешь открывать. И почему ты вообще продолжаешь получать письма от социальной конторы обычной почтой? Позволь полюбопытствовать – неужели ты никогда не проверяешь свой чертов электронный ящик? А ведь это могут быть важные сообщения, ты об этом не подумала? Наверняка штрафы, или повестка в суд, или еще какое-нибудь подобное дерьмо…
– Можешь сам открыть и посмотреть, если ты такой любопытный.
– Там написано твое имя, правда? Так, может, ты все-таки сама соизволишь посмотреть? Я больше не собираюсь разбираться в этом говне. Черт подери, Мишель, возьми себя в руки, а не то мне придется вышвырнуть тебя вон, имей в виду.
Мишель пару раз сглотнула. Ну, это уж слишком. Затем она встала из-за туалетного столика, собиралась что-то крикнуть Патрику, но поняла, что услышит в ответ в десять раз больше.
Мишель уставилась в пол. Если она не возьмет себя в руки, из глаз хлынут слезы и уничтожат идеальный макияж.
Она бросилась в ванную и захлопнула за собой дверь. Патрик не должен видеть, до какой степени он вывел ее из себя.
– Только не занимай надолго! – крикнул он с постели. – Мне нужно принять душ.
Зеркало ясно продемонстрировало, что с ней сделал Патрик. На лбу уже появилась первая морщинка. Как будто он не знает, сколько стоит разглаживание кожи на лице с помощью ботокса, тупица!
Мишель схватилась за край раковины. Ее охватило какое-то странное ощущение. Как будто услышанные ею только что грубости застряли где-то в районе диафрагмы и теперь стремились вылететь обратно.
Она закусила нижнюю губу и почувствовала в горле подступающую изжогу.
«Вышвырнуть тебя вон», – сказал он. «Вышвырнуть тебя вон!»
Ее – вон?!
Неожиданный рвотный спазм оказался очень сильным, но Мишель не издала ни звука. Патрик ни в коем случае не узнает, как сильно он потряс ее. Не дай бог, он поймет, что способен разволновать ее аж до рвоты. Такое уже случалось, но сейчас, склонившись над раковиной с пылающим горлом и остатками вчерашней еды в уголках губ, Мишель приняла решение, что этот раз будет последним.
* * *
Когда Патрик наконец ушел, она взялась за работу – перерыла все его вещи. Обнаружила несколько сотенных купюр, распиханных по укромным уголкам. В карманах куртки нашла сигареты, хотя он уверял ее, что бросил курить, так как это очень дорого, и ей вообще-то тоже следовало бросить. Из карманов его джинсов «Ливайс» она вытащила презервативы в одиночных упаковках.
Интересно, зачем ему понадобились презервативы? Ведь она принимала эти проклятые противозачаточные таблетки и очень боялась заработать из-за них тромб. На черта ему презервативы?
Она бросила пару штук на кровать – когда он вернется, то сразу поймет, почему ее нет дома.
Осмотревшись, Мишель прикинула, что можно было бы прихватить с собой. Даже на более короткий период времени она ни за что не вернулась бы в семью, ибо там теперь обитал Стефан, придурок, которого ее мать обхаживала вот уже три года, а он совсем не дружил с головой. Так называемый отчим сейчас же примется заставлять ее работать в своей паршивой автомастерской за жалкие четырнадцать тысяч крон в месяц! Ага, станет она мараться машинным маслом за четырнадцать тысяч…
