– Но при этом с другими дочерьми он вел себя иначе?
Художница закивала.
– Я знаю, что, уже будучи взрослой девочкой, Роза пыталась смягчить его жестокий настрой всевозможными способами, но если она готовила обед для всей семьи, можно было не сомневаться: он с отвращением выльет себе в тарелку кувшин воды уже после первой ложки. Если она пылесосила, он, обнаружив малейшую соринку, вытряхивал на пол пепельницу.
– Звучит неприятно.
– Ну, это еще ничего. Он писал школьному инспектору Розы записки, в которых нагло врал о том, что дома она наговаривает на учителей и смеется над ними, а затем настаивал, чтобы они требовали от нее большого уважения.
– Но это не имело значения?
– Естественно, нет. Когда мать покупала ей одежду, он валялся от смеха, показывал на Розу пальцем и орал, что она уродливее дерьма и что зеркало треснет, если она подойдет к нему, чтобы на себя взглянуть. Он скидывал с полок все ее вещи, если замечал, что какая-то из книг стоит неровно, так что она научилась поддерживать в своей комнате полный порядок. Он просил ее удалиться обедать в подвал, если она замыкалась в себе во время травли с его стороны. Он обзывал ее вонючей свиньей, если Роза заимствовала туалетную воду у Ирсы или Вики.
Ассад пробурчал себе под нос что-то по-арабски. Это редко означало одобрение объекта обсуждения.
Карл кивнул.
– Короче говоря, он был большой дрянью.
Каролина опустила голову.
– Дрянью? Я даже не могу подобрать слово, чтобы описать его. На конфирмацию Розе пришлось идти в старом платье, так как отец не желал тратить на нее деньги. В тот день ей даже не устроили праздника – к чему покупать подарки тому, кто их не оценит? Думаете, слово «дрянь» дает исчерпывающее представление об отце, который ведет себя подобным образом?
Мёрк покачал головой. Крушения детской самооценки можно добиться многими способами, а вот сохранить ее на адекватном уровне не так-то просто.
– Я вас понимаю. Но объясняют ли ваши слова поступки Розы, о которых я вам рассказал? То, что она каждый божий день изливала ненависть к отцу посредством упорного переписывания в тетрадки одних и тех же фраз?
Кинуа фон Кунстверк была уверена в справедливости своих слов.
– Поймите, как только возвращался с работы домой, он не оставлял ее в покое ни на секунду. К примеру, он любил задавать ей какие-нибудь сложные вопросы, на которые Роза, естественно, не могла ответить, а затем потешался над ее глупостью. Если в такие моменты рядом присутствовали другие дети, он еще больше радовался, когда она затруднялась с ответом. Роза рассказывала мне, что, перейдя в другую школу, она была вынуждена научиться ездить на велосипеде, и ее отец вызвался помочь ей держать равновесие; но, естественно, он убирал руку с багажника, стоило только Розе чуть пошатнуться. Конечно, она падала и больно ударялась.
Художница посмотрела на Карла, пытаясь собраться с мыслями.
– Поначалу сложно вспомнить, но как только приступаешь к рассказу, все эти ужасы сплошным потоком несутся из глубин сознания. Я ясно помню, как отец заставлял Розу сидеть дома, когда они выбирались куда-нибудь всей семьей, а все потому, что он не собирался смотреть на ее кислую рожу в то время, как все вокруг радуются и веселятся. Он настолько явно отдавал предпочтение ее сестрам, что Роза в конце концов просто-напросто перестала появляться на глаза домочадцам, когда все семейство было в сборе. В те редкие моменты, когда она, казалось, освобождалась от переживаний и последствий психологической травли, он запихивал ее в какой-нибудь угол, как, например, незадолго до окончания колледжа, и всю ночь напролет чем-то гремел, чтобы она не могла заснуть. И еще Роза рассказывала мне, как он стращал ее, утверждая, что она умрет, стоило только ей простудиться или почувствовать легкое недомогание. Изощряясь в своих издевательствах, он мог, например, проявить напускное благодушие. Однажды он привел ее к клубничным грядкам на небольшом огороде, показав, откуда можно рвать ягоды. Роза с радостью принялась лакомиться клубникой, но вскоре он прибежал и как безумный наорал на нее, заявив, что она ела не с той грядки, что здесь кусты обработаны тиофосом и что теперь она умрет в жутких муках.
Мёрк смотрел в пустоту. Бедная Роза…
– Вы не вспомните ни единого их примирения?
Каролина покачала головой.
– Он никогда не извинялся, зато постоянно принуждал Розу просить прощения снова и снова, при малейших оплошностях.
– Но почему так происходило, Каролина, как вы думаете?
– Возможно, потому, что Роза обосновалась в материнском чреве еще до знакомства отца с матерью. По крайней мере, такова моя версия. А кроме того, он был настоящим психопатом и ненавидел Розу лютой ненавистью, так как она никогда не плакала во время его издевательств.
Карл кивнул. Безусловно, так оно и было. Непонятно, знают ли сестры всю правду.
– И на этом фоне в ее жизни появляетесь вы, – констатировал Ассад.
Художница улыбнулась.
– Ну да. И я научила Розу смеяться над ее так называемым отцом, который не уставал глумиться над ней. Это вызвало у него невиданную ярость, но в то же время заставило его немного сбавить обороты. Он терпеть не мог, когда над ним смеются. А еще я сказала ей, что она ведь может просто-напросто его прикончить, когда он вновь возьмется за свое. Тем летом мы с ней здорово повеселились за подобными разговорами…
Она смолкла, словно неожиданно посмотрела на события в более масштабной перспективе.
– Каролина, о чем вы задумались? – поинтересовался Мёрк.
– О том, что в конце концов он таки достал ее.
Карл и Ассад посмотрели на нее с недоумением.
– Она хотела продолжить учебу, а он вместо этого устроил ее на работу на сталепрокатный завод. Естественно, туда, где работал сам, куда же еще? Ведь он не мог просто так взять и ослабить контроль над ней, верно?
– А почему она не переехала куда-нибудь в другой город? Подальше от изверга?
Кинуа фон Кунстверк поплотнее завернулась в кимоно. Она вернулась к окружающей реальности, в которой данный разговор не являлся для нее насущной необходимостью. Колокольчик, висящий у двери выставочного зала, неожиданно затрезвонил.
– Почему? – Она пожала плечами. – Сказать по правде, Роза просто-напросто сломалась.
* * *
– Он разрушил ей жизнь, как ты считаешь?
Карл наморщил лоб. Как бы он хотел год назад услышать то, что им стало известно сегодня!
– Думаешь, Роза убила отца? – не унимался Ассад.
Мёрк вновь нахмурился.
– Даже если и так, никаких доказательств не существует.
– А если б мы могли это доказать, что тогда?
Карл взглянул на золотисто-желтое море за стеклом. Не слишком ли рано для столь буйного цветения рапса? Давно такого не было…
