Мне хочется посмеяться над ее словами, вот только они не кажутся уж такими смешными.
– Да, надо позвонить ей, – кивнув, говорю я. – Мы уже давно не разговаривали.
Как же я это ненавижу.
Я сижу на кровати с мобильником в руке и гадаю, как Билли отреагирует на новость о том, что рядом объявился Чернокрылый. Не удивлюсь, если она скажет мне убежать подальше, ведь именно это меня учили делать снова и снова, когда в поле зрения оказывается Чернокрылый. Убегай. Отправляйся в какое-нибудь освященное место. Спрячься. И ни в коем случае не пытайся сразиться с ними. Они слишком сильны. Непобедимы. И я уже делала это. Когда в прошлом году Семъйяза объявился возле школы, взрослые стали полностью контролировать все наши передвижения. Они испугались.
Так что, вполне возможно, мне придется уехать из Стэнфорда.
Челюсти непроизвольно сжимаются. Мне надоело всего бояться. Чернокрылых, пугающих видений и возможных провалов. Я вспоминаю, как в детстве, лет в шесть или семь, боялась темноты. Я лежала, натянув одеяло до подбородка, веря, что в каждой тени скрывается чудовище: инопланетянин, желающий похитить меня, вампир, призрак, поджидающий удобного момента, чтобы положить свою мертвенно-холодную руку мне на голову. Я уговаривала маму не выключать в комнате свет. И она шла у меня на поводу или и вовсе позволяла мне свернуться калачиком в ее постели, погрузиться в ванильный аромат ее теплого тела, пока страх не проходил. Но через какое-то время она сказала:
– Пора побороть свои страхи, Клара.
– Я не могу.
– Можешь, – возразила она и протянула мне пульверизатор. – Это святая вода, – объяснила мама. – Если в комнате объявится какое-нибудь чудовище, скажи ему, чтобы оно ушло. А если не послушается, обрызгай водой.
Я с сомнением посмотрела на нее, не веря, что святая вода хоть как-то отпугнет инопланетян.
– Попробуй, – настаивала мама. – Кто знает, вдруг это сработает.
Всю следующую ночь я не спала, бормоча: «Уходи» – и разбрызгивая воду по углам. И чудовища исчезли. Я заставила их уйти, отказавшись их бояться. Смогла обуздать свой страх. Победила его.
Именно это я чувствую и сейчас. Что стоит мне перестать бояться птицы, как она улетит.
Жаль, я не могу позвонить маме вместо Билли. Интересно, что бы она мне посоветовала, если каким-то волшебным образом я смогла бы зайти в ее комнату в Джексоне и все рассказать ей? И, мне кажется, я знаю ответ. Она бы, как и всегда, поцеловала меня в висок и убрала волосы с лица. Затем накинула бы мне одеяло на плечи и увела на кухню, где заварила бы мне чашку чая. А после мы бы уселись за кухонный стол, и я бы рассказала ей все о вороне, своем пугающем видении и чувствах, которые оно вызывает.
И, надеюсь, она бы сказала мне:
– Пора побороть свой страх, Клара. Опасность всегда окружает нас. Но ты должна научиться жить с этим.
Я блокирую телефон и кладу его на стол.
«Я не стану идти у тебя на поводу, – мысленно обращаюсь я к птице, хоть ее и нет рядом. – Не стану тебя бояться. Тебе не прогнать меня отсюда».
5
Я очень хочу чизбургер
Дни проносятся мимо, и вот октябрь сменяется ноябрем. Я невольно заразилась «Стэнфордским утиным синдромом», который выражается в том, что за поверхностной невозмутимостью, с которой утки плавают на пруду, а студенты ходят по кампусу, скрывается яростное дрыганье лапами, ну или в нашем случае – попытки стать лучшими среди одногруппников.
У меня пять-шесть занятий пять дней в неделю, и каждое из них длится два академических часа. Так что, если посчитать, моя нагрузка равняется как минимум семидесяти пяти часам в неделю. И если добавить к этому время на сон, еду, душ и периодически появляющиеся видения о том, как мы с Кристианом прячемся в темной комнате, то у меня остается лишь двадцать часов в неделю на то, чтобы сходить на какую-нибудь вечеринку с девчонками из «Робл», или утром в субботу попить кофе с Кристианом, или перекусить с Вань Чэнь, или сходить в кино, или прогуляться на пляж, или поучиться играть в гольф и покидать фрисби в парке «Овал». Время от времени мне звонит Джеффри, что очень радует меня, а раз в неделю мы завтракаем в кафе, куда мама водила нас в детстве.
Так что времени подумать о чем-то, кроме учебы, практически нет. И меня это вполне устраивает.
Правда, ворон все так же появляется на территории кампуса, но я стараюсь игнорировать его. А так как все еще ничего не произошло, я продолжаю уверять себя, что, если не поддаваться страху, ничего не случится. Так что мне уже не важно, Семъйяза это или нет. Я стараюсь вести себя так, будто все в порядке.
Но в один из дней, когда мы с Вань Чэнь выходим после урока химии на улицу, кто-то окликает меня по имени. Я оборачиваюсь и вижу на лужайке высокого блондина в классическом коричневом костюме и черной фетровой шляпе как минимум шестьдесят пятого года. И сразу же понимаю, что это ангел.
А еще – мой папа.
– Ох, привет, – неуверенно говорю я.
Он не объявлялся и не присылал сообщений с тех пор, как мама умерла. А сейчас стоит передо мной. Словно только что вышел со съемочной площадки сериала «Безумцы». А в руках он удерживает симпатичный серебристо-голубой велосипед фирмы «Швинн». Прислонив его к ближайшей стене, папа устремляется к нам с Вань Чэнь.
– Ну… – начинаю я, но быстро беру себя в руки. – Вань Чэнь, это мой отец – Михаил. Папа, это моя соседка по комнате Вань Чэнь.
– Рад познакомиться, – громко приветствует ее папа.
Лицо Вань Чэнь зеленеет, поэтому она что-то бормочет о следующем занятии и быстро уходит.
Папа всегда так действует на людей.
А вот меня при встрече с ним охватывает счастье, которое отражает его внутренний мир, его связь с небесами и его собственное счастье. Но я стараюсь оградиться от него, потому что не очень люблю ощущать чужие эмоции, даже радостные.
– Ты приехал сюда на велосипеде? – спрашиваю я.
Он смеется.
– Нет. Он для тебя. Подарок на день рождения.
Это удивляет меня. И не потому, что мой день рождения был в июне, а сейчас ноябрь. Просто мне трудно припомнить, чтобы папа дарил мне подарок лично. Обычно я получала по почте что-нибудь сумасбродное: открытку, набитую деньгами, дорогой медальон, билеты на концерт. Деньги на машину. Это все, конечно, радовало меня. Но мне всегда казалось, что он таким образом пытается откупиться. Как-то компенсировать то, что он бросил нас.
Папа хмурится, и это выражение кажется неестественным на его лице.
– Все подарки присылала мама, – признается он. – Она всегда знала, чего ты хочешь. И велосипед тоже выбрала она. Сказала, он тебе понадобится.
Я пристально смотрю ему в глаза.
– То есть мне следовало благодарить за них маму?
