Я тут же выуживаю из памяти все, что мне удалось собрать об этом Чернокрылом за последний год: коллекционер; настоящий злодей, который не остановится ни перед чем ради цели завербовать или уничтожить всех Трипларов на земле; брат Семъйязы, отобравший у него должность лидера Наблюдателей. «Он очень опасен, – говорил мне папа. – Безжалостный. Решительный. Он берет то, что хочет, и, если увидит вас и поймет, кто вы, вам несдобровать». Меня охватывает нестерпимое и инстинктивное желание убраться отсюда подальше. Спуститься по лестнице и унестись без оглядки. Но я стискиваю зубы и заставляю себя оставаться на месте.
– Его здесь нет, – говорит Анджела. В ее голосе не слышно и капли испуга, а лишь напускное раздражение от их вторжения. – Ты бы мог позвонить, Пен, и я бы все тебе рассказала. Не пришлось бы проделывать весь этот путь.
Азазель смеется. И от этого звука у меня по коже расползаются мурашки.
– Позвонить? – удивленно переспрашивает он. – Но тогда где же ребенок?
– Я его отдала.
– Отдала? Кому?
– Милой паре, отчаянно желающей завести ребенка, которую нашла в Агентстве по усыновлению. Папа – музыкант, а мама – кондитер. А значит, его всегда будет окружать музыка и хорошая еда.
– Хм, – задумчиво хмыкает Азазель. – А Пенемуэ не сомневался, что ты оставишь ребенка себе. Ведь так?
– Да, – подтверждает еще один голос, в котором трудно узнать Пена, потому что он звучит невероятно хрипло. – Она говорила, что оставит ребенка.
– Сына, – поправляет Анджела. – Но я передумала, когда поняла, что ты меня бросаешь. – В ее голосе отчетливо звучит горечь. – Послушай, я не особо люблю детей. К тому же мне всего девятнадцать, я учусь в Стэнфорде и не захотела отказываться от своей жизни. Так что решила не обременять себя ребенком и отдала его людям, которые о нем позаботятся.
Мне не видно, что происходит за дверью, но я с легкостью могу представить, как Анджела стоит перед ними с безразличным выражением лица, которое появляется у нее, когда она пытается что-то скрыть. Уверена, сейчас одна ее нога отставлена в сторону, а голова наклонена, будто ей не верится, что они все еще продолжают обсуждать эту тему.
– Похоже, вы зря потратили свое время, – добавляет подруга. – И мое тоже.
На мгновение воцаряется тишина, а затем Азазель начинает аплодировать. Его хлопки медленные, но такие громкие, что я невольно вздрагиваю каждый раз, когда ладони соприкасаются друг с другом.
– Отличное представление, – говорит он. – Ты настоящая актриса, моя дорогая.
– Можешь не верить мне, – отвечает она. – Мне все равно.
– Обыщите квартиру, – приказывает Азазель с таким невозмутимым спокойствием в голосе, которое напоминает гладь воды на озере. – Загляните во все уголки и шкафы. Уверен, ребенок где-то здесь.
Из коридора доносятся удаляющиеся шаги, а затем раздается грохот ломаемой мебели и бьющегося стекла. Анна начинает тихо и отчаянно шептать, и через мгновение я понимаю, что это молитва Господу.
«Мы должны что-то сделать», – мысленно обращаюсь я к Кристиану.
Но он снова качает головой.
«Мы не выстоим, Клара. Там два падших ангела, а твой отец говорил, что мы не сможем победить даже одного из них, если столкнемся лицом к лицу. И не забывай об остальных. Уверен, с ними пришли и Триплары. У нас нет ни единого шанса одолеть их всех».
Я прикусываю губу.
«Но мы должны помочь Анджеле».
Кристиан качает головой.
«Мы должны выяснить, где находится Уэб. Вот какой помощи от нас хотела бы Анджела», – говорит он.
Я ощущаю его желание убежать, как его учили делать в подобной ситуации. А еще страх, граничащий с паникой. Но он боится не за себя, а за меня. Ему хочется посадить меня в пикап и увезти подальше отсюда. Кристиан понимает, что если мы останемся, то его видение обязательно сбудется, и я в конце концов окажусь в собственной крови с остекленевшими глазами. И он не собирается этого допускать.
Теперь пришла моя очередь качать головой.
«Мы не можем бросить Анджелу».
– Я же говорила, что его здесь нет, – говорит подруга.
– Ты моя, – уверенно заявляет Азазель, явно начиная терять терпение. И, судя по скрипу половиц, подходит к ней. – Ты – кровь от моей крови. Плоть от моей плоти. И это отродье тоже принадлежит мне. Седьмой Триплар мой. И я его получу.
– Ребенок, – мягко поправляет она, когда шаги раздаются вновь.
– Мы никого не нашли, – сообщает женский голос. – Но в одной из задних комнат стоит детская кроватка.
Они принимаются обыскивать кухню, вываливая ящики и сбрасывая вещи на пол. Анна начинает молиться еще громче.
– Хватит, – останавливает Азазель, и в его голосе вновь слышится спокойствие. – Скажи нам, где он.
– Его здесь нет, – дрожащим голосом отвечает Анджела. – Я отослала его отсюда.
– Куда? – допытывается Азазель, вновь начиная терять терпение. – Куда ты его отослала?
Но подруга не отвечает.
– Анджела, пожалуйста, скажи ему, – хриплым голосом просит Пен. – Скажи ему, и он вас отпустит.
Азазель громко усмехается.
– Ох, Пенемуэ. Кажется, ты действительно заботишься о ней. Как забавно. Когда я отправлял тебя отыскать мою давно потерянную дочь в Италию, то и представить не мог, что ты отдашь ей свое маленькое серое сердечко. Но, думаю, тебя можно понять. Серьезно. Она ведь так молода, так свежа. Как зеленый росток, пробивающийся из земли.
Я вновь вижу перед глазами утонувшую женщину, но в этот раз Азазель несет ее на руках, прижавшись лицом к мертвенно-бледной шее.
– Послушайся своего возлюбленного, – продолжает Азазель. – Скажи нам, куда ты дела ребенка.
– Нет.
Он вздыхает.
– Ладно. Мне не хотелось прибегать к этой тактике, но… Десмонд, можешь подержать ее мать?
Вновь раздаются шаги. Анна замолкает на мгновение, а затем начинает молиться еще громче:
– Да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя как на земле, так и на небе.
– Аминь, – заканчивает Азазель. – Надеюсь, Он нас услышит. А теперь скажи мне, где ребенок, или твоя мать умрет.
Анжела резко втягивает воздух, а я бросаю отчаянный взгляд на Кристиана и мысленно спрашиваю:
«Что нам делать?»
– Какая дилемма, – говорит Азазель. – Твоя мать или твой сын. Но я могу помочь тебе с выбором. Если ты скажешь нам, где ребенок, я обещаю, что ему ничего не будет угрожать. И он ни в чем не будет нуждаться. Я выращу его как своего собственного.
– Да, вот только ты забыл, что я твой ребенок, – напоминает подруга. – И тебя трудно назвать «Отцом года».
Падший удивленно смеется над ее словами.
