– Он уволился, – с явным раздражением сообщает мне менеджер. – И даже не предупредил об этом. Просто перестал появляться примерно неделю назад.
– Вы не знаете, где он живет? – спрашиваю я.
Менеджер пожимает плечами:
– Он всегда приезжал на работу на велосипеде, даже в плохую погоду. Если увидишь его, скажи, чтобы вернул нам форму.
– Я передам ему, – обещаю я, стараясь подавить противное чувство, что вскоре у меня не будет такой возможности.
Через какое-то время я оказываюсь в нашем старом районе, пытаясь понять, где искать Джеффри. И это вызывает воспоминания, как мы искали его прошлым летом в первые недели после его побега. Я решаю начать с нашего старого дома, поэтому звоню Билли.
– Как Уэб? – не в силах удержаться, спрашиваю я.
– Все хорошо. Он начал улыбаться мне. Я пришлю тебе фото.
У меня сжимается сердце. Представляю, как Анджела скучает по нему.
– Слушай, а ты спрашивала у людей, которые переехали в наш старый дом, не видели ли они Джеффри поблизости? В прошлом году?
– Это было первое место, куда я отправилась, – отвечает она. – Там жила очень красивая девушка с длинными черными волосами. Она сказала, что знает Джеффри еще со школьных времен, но больше там не видела.
– Она сказала, как ее зовут? – спрашиваю я, чувствуя, как сердце пускается вскачь.
Красивая девушка с длинными черными волосами, которая училась в одной школе с Джеффри.
– Что-то на «Л», – отвечает Билли. – Дай-ка подумать.
– Люси? – с трудом выдавливаю я.
– Точно! – восклицает Билли, а затем, поняв, к чему я клоню, выдыхает: – О боже.
И тут наконец у меня складываются все кусочки этого пазла. Люси уже давно общается с Джеффри, а мы просто не знали об этом. И трудно представить, насколько сильно она успела заморочить ему голову.
– Он живет в нашем старом доме. Мама никогда его не продавала, – бормочу я себе под нос.
Вот что означали его слова: «Мама знала, что я решу сбежать. И даже подготовила кое-что для меня»
Когда я добираюсь до дома, в окнах темно и не видно ни машины на подъездной дорожке, ни велосипеда, прислоненного к гаражу. Но я припоминаю, что мы обычно хранили запасной ключ под каменной плиткой на заднем дворе. Поэтому обхожу дом и перелезаю через забор. Старые качели тихо поскрипывают, когда я прохожу мимо.
Ох, моя умная и хитрая мама.
Теперь понятно, почему она не интересовалась видением Джеффри и больше времени уделяла мне. Просто она знала, чем все это закончится. Знала, что ему потребуется где-то жить. И от этого меня охватывает раздражение. Ведь она практически помогла ему сбежать.
Запасной ключ обнаруживается на привычном месте. Подхватив его, я дрожащими руками открываю дом и проскальзываю внутрь.
– Джеффри? – зову я.
Но в ответ тишина.
Молясь про себя, чтобы не наткнуться на Люси, потому что это было бы действительно неловко, я направляюсь на кухню. В раковине возвышается гора грязной посуды. Я заглядываю в холодильник, но там практически ничего нет, если не считать упаковки шоколадного молока, срок годности которого истек еще неделю назад, и свертка из фольги, который по форме напоминает кусок пиццы. Скорее всего, с плесенью.
Я вновь зову брата и поднимаюсь наверх, в его комнату. Там никого нет, но кровать застелена и на ней явно кто-то спал. А его комод, от которого мама ни с того ни с сего решила избавиться при переезде в Вайоминг – вернее, она тогда заявила, что Джеффри нужна новая мебель в комнату, из-за чего я несколько дней дулась на нее, на эту умную и хитрую маму, – забит его одеждой. А еще в комнате пахнет его любимым дезодорантом.
Я обыскиваю ящики, пытаясь найти хоть какие-то намеки, где он может быть, но все тщетно. Он явно не живет здесь. Или жил, но уже несколько дней не появлялся дома. А с учетом того, что менеджер пиццерии сказал, что он не появлялся на работе уже неделю, меня вновь охватывает беспокойство.
Люси могла запудрить ему мозги. Или и вовсе отдать Азазелю. Или…
Я не позволяю себе даже думать о том, что брат мог умереть, и гоню подальше образ Джеффри с клинком Скорби, торчащим из груди. Нужно верить, что у него все хорошо.
Я сажусь на кровать и принимаюсь рыться в сумочке в поисках листочка бумаги и ручки. А затем на обороте чека из магазина в Небраске пишу ему записку:
«Джеффри, знаю, ты злишься на меня. Но мне действительно необходимо поговорить с тобой. Позвони мне. И, пожалуйста, помни, я всегда буду на твоей стороне. Клара».
Надеюсь, он получит эту записку.
Вновь выйдя на улицу, я прячу ключ под каменную плитку и в последний раз смотрю на дом, в котором провела все детство. Возможно, мне больше не доведется увидеть ни его, ни своего младшего брата.
Ведь через несколько часов мне предстоит поездка в ад.
18
Мы еще увидимся
После полудня я понимаю, что закончила свой список дел и теперь остается лишь ждать темноты. Я смотрю на часы. Вот только еще много времени до отправления на станцию.
До поездки в ад.
Поэтому я решаю сделать что-нибудь легкомысленное. Повеселиться. Прокатиться на американских горках. Съесть тонну шоколадного мороженого с миндалем и маршмеллоу. Купить что-нибудь нелепое в кредит. Ведь, вполне возможно, это мои последние часы на земле.
Но все не то. Так что я задаюсь вопросом, чего мне не будет хватать больше всего на свете.
И в голове тут же всплывает ответ. Мне нужно полетать.
В парке Биг-Бейсин сегодня царит ужасная погода. Нервное состояние придает мне сил, поэтому я с еще большей легкостью, чем обычно, взбираюсь на скалу Баззардс Руст, после чего свешиваю ноги через край и смотрю на иссиня-черное одеяло из туч, которые зависли над долиной.
Не лучшие условия для полетов. На мгновение я даже подумываю о том, чтобы отправиться куда-нибудь еще – например в парк Гранд-Титон, – но затем отмахиваюсь от этой мысли. Ведь это наше с мамой место для размышлений. Так что я усядусь поудобнее и подумаю о случившемся. А еще попытаюсь примириться с тем, что произойдет.
Я мысленно возвращаюсь в тот день, когда мама впервые привела меня сюда и сообщила, что в моих венах течет ангельская кровь.
«Ты особенная», – твердила она. А я в ответ смеялась над ней и называла сумасшедшей, не веря, что окажусь быстрее, сильнее и умнее любой нормальной девочки-подростка. И тогда она сказала: «Мы часто делаем только то, что, как нам кажется, от нас ожидают, хотя способны на гораздо большее».
Интересно, одобрила бы она мой поступок? Безумную поездку, в которую я собралась отправиться? Или сказала бы, что я сошла с ума, раз считаю, что смогу совершить невозможное? А может, окажись она здесь, велела бы мне быть смелее?
