Но в этот раз уже по-настоящему.
Вот только видение не подготовило меня к тому, насколько мучительным будет этот момент. Кажется, моя душа вот-вот уйдет в пятки. А каждое тиканье часов воспринимается словно электрический разряд, сотрясающий тело снова и снова.
«Я справлюсь», – теребя молнию на черной толстовке, уговариваю себя я.
Тик-так. Тик-так.
Поезд, идущий на север, прибывает на станцию и отправляется вновь. Затем появляется Семъйяза. Он приземляется на фонарный столб и громко каркает.
Но Кристиана все нет.
Я медленно оглядываюсь по сторонам, выискивая его, в надежде всматриваясь в каждый угол и в каждую тень. Но его нигде нет.
Он не придет.
И на мгновение мне кажется, что страх поглотит меня.
– Кар, – нетерпеливо кричит ворон.
Уже полночь.
Пора идти. С Кристианом или без него.
Я смотрю на асфальтовую дорожку, которая ведет к платформе на другой стороне, а затем медленно, шаг за шагом и с бьющимся, как у кролика, сердцем, перехожу через рельсы.
Как только я оказываюсь на другой стороне, Семъйяза превращается в человека. Он кажется довольным собой, предвкушающим, как лиса, попавшая в курятник, а его глаза блестят от злобы. Так что неудивительно, что при виде него моя кожа покрывается мурашками.
– Прекрасная ночь для путешествия. – Он оглядывается по сторонам. – Я же сказал тебе привести с собой друга.
– А у тебя есть друзья, которые бы отправились за тобой в ад? – парирую я, стараясь сдержать дрожь.
Он впивается в меня взглядом:
– Нет.
У него нет друзей. Никого нет.
Семъйяза цокает, будто разочаровался во мне.
– Ничего не получится, если у тебя не будет якоря.
– Ты можешь стать моим якорем, – вздернув подбородок, говорю я.
На его лице появляется намек на улыбку, когда он наклоняется вперед. Он не касается меня, но оказывается достаточно близко, чтобы меня накрыло аурой скорби, которая всегда окружает его. Это настолько сильная и душераздирающая агония, что кажется, будто все прекрасное и светлое в этом мире умерло, увяло, превратилось в прах в моих руках. Я не могу вздохнуть, не могу думать.
Как маме удавалось так долго общаться с этим существом? Хотя, с другой стороны, она не обладает эмпатическими способностями, как я, поэтому и не могла знать, насколько очерствела и почернела его душа. Насколько она сломлена.
– Ты правда хочешь себе такой якорь? – едва не урча, спрашивает он.
Я отступаю на шаг и чувствую, как вновь могу дышать, словно он только что душил меня.
– Нет, – содрогнувшись, отвечаю я.
– Так и думал, – говорит он, а затем смотрит вдаль, откуда доносится еле слышный гудок приближающегося поезда. – Что ж, наверное, это к лучшему.
А значит, я упустила свой шанс.
– Подождите!
Я оборачиваюсь и вижу Кристиана, спешащего к нам с другой стороны железнодорожных путей. Он надел черную флисовую куртку и серые джинсы, а его глаза широко распахнуты.
– Я пришел! – задыхаясь от бега, кричит он.
У меня перехватывает дыхание от радости, а на лице расплывается улыбка. Кристиан подходит ко мне, и мы сжимаем друг друга в объятиях, а затем я вцепляюсь в его руки, и мы с минуту обмениваемся фразами, то произнося их вслух, то переходя на мысленный диалог:
«Прости».
«Я так рада, что ты здесь».
«Я не мог не прийти».
«Ты не должен был этого делать».
Семъйяза громко кашляет, привлекая наше внимание. Мы отступаем друг от друга, а затем поворачиваемся к нему.
– Кто это? – кивая на Кристиана, спрашивает он. – Я видел, как он вертелся вокруг тебя, словно влюбленный щенок. Он один из нефилимов?
Кристиан резко выдыхает. Он никогда раньше не видел Семъйязу и никогда не оказывался так близко к Чернокрылому. Я на мгновение задумываюсь, не ошибся ли он, решив, что увидел в видении Азазеля. Ведь они с Семъйязой так сильно похожи, что их легко перепутать. Это вполне возможно. Но это не означает, что мы не столкнемся с Азазелем.
– Это мой друг, – выдавливаю я и хватаю Кристиана за руку. От этого я чувствую себя сильнее, увереннее, сосредоточеннее. И уже не сомневаюсь, что мы сможем спасти Анджелу. – Ты сказал, что мне нужен друг, и он пришел. Так что теперь ты должен отвезти нас к Анджеле.
– Ты ничего не забыла? – интересуется Семъйяза. – Например, про оплату?
«Про какую оплату он говорит? – требовательно спрашивает Кристиан. – Клара? Что ты ему пообещала?»
– Я ничего не забыла.
Поезд приближается к станции, и уже виднеются фары вдалеке. А значит, у нас не так много времени.
– У меня есть история, – говорю я. – Но я не стану рассказывать, а покажу ее тебе.
Свободной рукой я касаюсь гладкой, прохладной, нечеловеческой щеки Семъйязы. Скорбь наполняет меня, отчего у Кристиана перехватывает дыхание, но я сопротивляюсь ей и сжимаю его руку сильнее, стараясь сосредоточиться на сегодняшнем дне и на нашем с мамой разговоре на скале Баззардс Руст. А затем передаю все это ожидающему Сэму: звук ее голоса и завладевшие ей чувства, пока она рассказывала мне историю; ощущение порывов ветра, которые развевали ее длинные каштановые волосы; то, как она слегка сжала мою руку во время разговора; и, наконец, слова.
Я солгала.
Я любила его.
Семъйяза вздрагивает. Этого он совершенно не ожидал. Я чувствую, как он начинает дрожать, поэтому убираю руку и отступаю на шаг.
Мы с Кристианом застываем в ожидании, что он будет делать дальше. Поезд приближается к станции. Состав отличается от того, что совсем недавно направился на юг. Он заляпан грязью, сажей или чем-то еще таким же черным и неприятным, из-за чего трудно разобрать надписи на его боках. Вагоны заполнены людьми. «Это заблудшие души», – понимаю я. И они направляются в подземный мир.
Семъйяза так и стоит, закрыв глаза и застыв словно изваяние.
– Сэм… – зову я. – Нам пора идти.
Он открывает глаза, а затем хмурится так сильно, словно испытывает настоящую боль. Во взгляде, обращенном на нас, отражается сомнение, будто он не знает, что с нами делать. Будто он передумал.
– Вы абсолютно уверены, что хотите этого? – хрипло спрашивает он. – Как только вы сядете в вагон, обратной дороги не будет.
– Почему мы должны ехать на поезде? – поддавшись порыву, спрашивает Кристиан. – Почему ты не можешь перенести нас туда, как сделал это с Кларой и ее мамой?
Кажется, Семъйязе удается восстановить самообладание.
