По улице не едет ни одна машина, но люди толпятся на тротуаре и даже не пытаются выйти на дорогу. Они расступаются перед Семъйязой и стонут, когда он проходит мимо.
На углу стоит черный седан, работающий на холостом ходу. Когда мы подходим ближе, из-за руля выходит водитель и открывает двери перед Семъйязой. Он отличается от призраков и больше походит на проводника в черной униформе, да и его одежду можно принять за униформу: черный приталенный костюм и шоферская шляпа с загнутыми блестящими полями.
«Не пялься на него, – напоминает Кристиан. – Не привлекай к себе внимания».
Я прикусываю губу, когда замечаю, что у водителя нет ни глаз, ни рта, только гладкая кожа от носа до подбородка да пара небольших вмятин там, где должны быть глазницы. Тем не менее стоит нам остановиться позади Семъйязы, как я чувствую его пристальный взгляд, будто спрашивающий: «Куда мы направляемся?»
– Забрал этих двоих, чтобы пометить для Азазеля, – говорит Семъйяза, а затем прикладывает палец к губам, давая понять, что хоть этот странный водитель и не говорит, но все прекрасно слышит.
А значит, нужно вести себя тихо.
Водитель кивает.
Я чувствую волну тревоги, окутавшую Кристиана, когда он слышит имя Азазеля. И она врезается в мое тело, как доза адреналина. Мы можем оказаться в ловушке. Причем по собственной воле.
«Мы же сами согласились сунуться в логово врага», – пытаюсь разрядить обстановку я, но Кристиан не успевает ответить, потому что Семъйяза кладет руку ему на спину и толкает на заднее сиденье. Я тут же лезу следом. Семъйяза занимает место рядом со мной, касаясь меня плечом. Ему нравится это легкое, едва ощутимое прикосновение, мой земной аромат и то, что мои губы приоткрыты от испуга. Нравится, что прядь моих волос выбилась из конского хвоста, выскользнула из-под капюшона и теперь сияет чистейшей белизной.
Я прижимаюсь сильнее к Кристиану, который, дождавшись, пока водитель закроет дверцу машины, тут же обнимает меня и притягивает голову к своему плечу, подальше от Сэма.
«Какая забота, – мысленно говорит Семъйяза. – И мне еще больше интересно, кто ты? Я думал, Клара влюблена в кого-то другого?»
Кристиан стискивает зубы, чтобы удержаться от ответа.
Мы быстро пересекаем центр Маунтин-Вью в адском варианте, проезжаем по Церковной улице и улице Милосердия мимо мэрии, перед которой выстроилась очередь из призраков; мимо магазинов и ресторанов. Некоторые из них заколочены, но большинство открыты, и в них виднеются люди, сгорбившиеся над мисками с непонятной едой. Мы доезжаем до улицы Эль-Камино-Реал, которая соединяет маленькие города, расположившиеся между Сан-Франциско и Сан-Хосе, а затем поворачиваем на юг. Других машин на дороге по-прежнему не видно.
«Тебя удивляет ад?» – спрашивает Семъйяза. Его мысленный голос резкий, словно укус, и оставляет неприятный осадок, как от чего-то горького.
«Я не ожидала, что здесь будут рестораны и магазины».
«Это отражение земного мира, – объясняет он. – И то, что есть там, скорее всего, обнаружится и здесь».
«Значит, все эти люди здесь в ловушке?» – Я показываю на толпы призраков, заполонивших тротуары. Кажется, они все время куда-то спешат, но при этом и сами не понимают, куда именно.
«Их не поймали, но удерживают здесь. Большинство из них даже не понимают, что находятся в аду. Они умерли и перенеслись сюда, потому что пожелали здесь жить. Они могут уйти отсюда в любое время, но никогда не захотят этого».
«Но почему?»
«Потому что не хотят расставаться с тем, что изначально привело их сюда».
Машина сворачивает в парковочный карман и со скрипом останавливается.
«Не забывай, что я тебе велел, – напоминает Семъйяза. – Не говори ни с кем, кроме своей подруги, и только тогда, когда я тебе разрешу».
Водитель открывает дверь, и мы выбираемся наружу. Я оглядываюсь по сторонам и резко выдыхаю.
Тату-салон.
Семъйяза подталкивает нас к зданию, а затем открывает и придерживает двери, чтобы мы могли зайти внутрь. В салоне стоят кожаные диваны угольно-серого цвета, над которыми сияет ослепительно‐белая вывеска со словом «Татуировки», а стены украшают рисунки, взметнувшиеся от порыва ветра, который впустили мы. Грязный пол покрыт липкими пятнами и песком. Несколько минут мы стоим в приемной. В бутылке кулера булькают пузыри, вот только вода кажется серой и затхлой.
А затем откуда-то из глубины помещения доносится приглушенный крик. Через мгновение в одной из дверей появляется низкий, чернокожий и бритоголовый человек. Еще один падший, хотя он и не похож ни на одного из тех, что я видела раньше. На его лице отражается удивление при виде нас.
– Семъйяза, – говорит он, склоняя блестящую голову в подобии поклона.
– Кокабаел.
Сэм приветствует его, как король – придворного шута.
– Чем обязан такой честью?
– Я привел этих двоих для брата. Они стали падшими.
Кристиану требуется вся его выдержка, чтобы устоять на месте, а не потащить меня подальше отсюда. Я придвигаюсь ближе, чтобы успокоить его. Мне хочется что-нибудь сказать ему, но я не уверена, что этот незнакомый Чернокрылый не услышит нас.
– Живой Демидий? – вновь удивляясь, спрашивает Кокабаел.
Семъйяза поворачивается ко мне, и я замечаю хитрый блеск в его глазах.
– Нет. Квартариус. Но это связанная пара, и, думаю, Азазель посчитает их занятными.
– Но зачем ты приехал сюда? Почему не отвез сразу к господину?
– Решил, что стоит сначала отметить их, – объясняет Семъйяза. – У тебя есть свободное время сегодня? Я надеялся представить их Азазелю как можно быстрее.
– И к чему такая спешка? – усмехается Кокабаел. – Ладно, веди их в заднюю комнату. Их нужно будет сдерживать? – На его лице отражается такое предвкушение, словно ему очень нравится его работа.
– Нет, – спокойно отвечает Семъйяза. – Я полностью сломил их дух. Они не должны оказать никакого сопротивления.
Мы следуем за Кокабаелом по узкому коридору в маленькую комнату, похожую на кабинет врача. В большом кожаном кресле лежит человек, а над ним склонился Десмонд – Триплар, который приходил вместе с Азазелем в «Подвязку», – с жужжащей машинкой для татуировок в руках. От дверей не видно лица сидящего, только руки, стиснувшие подлокотники кресла.
И темно-серый лак на ногтях. Но, думаю, на земле он был бы фиолетовым.
Мы с Кристианом одновременно вздыхаем. Но Кокабаел не замечает этого и запихивает нас в комнату, словно мы домашний скот. На меня тут же обрушивается отчаяние Анджелы, и я жалею, что не могу сейчас взять за руку Кристиана. Десмонд наносит какую-то татуировку на ее шею. На Анджеле светло-серая кофта почти такого же цвета, что и ее кожа, а также грязные рваные джинсы. Обувь отсутствует, из-за чего ступни ног почернели. Ее волосы стянуты в неряшливый хвост, челка отросла так, что почти закрывает глаза, а несколько прядей торчат в разные стороны, как солома у пугала. Вся ее правая рука покрыта вытатуированными словами. Некоторые из них накладываются друг на друга. Но есть и те, что прочитать легко: «Завистница. Невыносимая всезнайка. Ужасная подруга. Безответственная».
