– Камера у тебя? – приподнял одну бровь шеф. И Ника призналась, что успела спрятать ее в свою сумку.
– Очень хорошо, – без эмоций одобрил главред. – Потом вернем ее жене Стаса. Она, кстати, сегодня с утра звонила: похороны – в пятницу. Мы, конечно, со своей стороны поможем…
Шеф, поджав губы, задумчиво повертел в пальцах новую сигарету, а затем, спохватившись, кивнул девушке:
– Иди, Болдырева. Статью принесешь позже.
Поднимаясь на свой второй этаж, Ника неожиданно услышала всхлипывания и неразборчивые бормотания, доносившиеся из курилки, расположенной под лестницей. Она остановилась и, перевесившись через перила, попыталась в подлестничном полумраке разглядеть того, кто плачет. Узнав секретаршу Валерию Сосновских, Ника торопливо сбежала по лестнице и растерянно остановилась перед девушкой.
– Лерка?
Выглядела Валерия не лучшим образом. Ее лицо, кукольной красоте которого Ника втайне завидовала, было покрыто неровными пятнами румянца, щеки – в грязных подтеках расплывшейся туши, покрасневшие от слез глаза опухли настолько, что превратились в щелки. В пальцах девушка сжимала тлеющую сигарету с выросшим столбиком пепла.
– Ну, чего пришла? Иди, куда шла! – истерично взвизгнула Сосновских и вытерла лицо ладонью.
– Ты плачешь… – развела руками Ника.
– А сама разве не ревела? – с вызовом вскинула голову Валерия. – Ты же ведь была с ним, когда все случилось!
Она бросила сигарету прямо на пол и, закрыв лицо ладонями, завыла. Ника, растерянно хлопая глазами, стояла перед плачущей девушкой, не зная, что сказать или что сделать. Да и какие тут могут быть утешения…
– Расскажи мне, как он умер? Что сказал перед смертью? Он вспоминал меня?! – отняв руки от заплаканного лица, неожиданно выкрикнула Лера.
Ника вздрогнула и неуверенно протянула:
– Ну-у…
– Нет, не надо! Не говори! Я не хочу слушать! Я не хочу слышать о том, что он умер!
И Валерия зажала ладонями уши.
– Лер, пойдем в туалет. Умоешься.
Ника подхватила девушку под локоть. Та, что удивительно, послушалась и, пошатываясь, словно тяжелобольная, побрела в туалет.
Возиться с секретаршей пришлось довольно долго, но в конце концов та немного успокоилась, умылась и нанесла на лицо тональный крем, замаскировавший красные пятна. Ника проводила секретаршу на рабочее место, заварила кофе и, поставив перед ней чашку, спросила:
– Тебя одну оставить или побыть с тобой?
– Оставь меня, – хриплым от слез голосом попросила Сосновских.
– Уверена?
Секретарша кивнула и, судорожно сглотнув, произнесла:
– Спасибо.
Ника пожала плечами и вышла из приемной.
Старательно игнорируя перешептывания и любопытные взгляды, она сделала вид, что углубилась в работу. Пару раз ее отвлекли, приглашая на обед, но Ника оба раза отказалась. Ей хотелось пообедать в одиночестве, не отвечать на бесконечные расспросы сотрудников, которые все еще не потеряли надежды выпытать у нее подробности трагической командировки. Она дождалась, когда комната опустела, выключила компьютер, накинула дубленку и, проигнорировав общую столовую, вышла на улицу. Неподалеку от здания редакции располагалось кафе, в котором, как Ника знала, неплохо и недорого кормили.
Во время еды она старалась не думать ни о статье, ни о Стасе, ни о рукописи Эдуарда и, чтобы отвлечься, на салфетке стала составлять список необходимых покупок. Какой бы уставшей она себя ни чувствовала, после работы придется зайти в супермаркет за продуктами. В холодильнике – мышь повесилась. Мать всегда критиковала Нику за то, что та была отвратительной хозяйкой. Что бы было, если бы мама неожиданно вернулась из Америки и застала в когда-то блистающей хирургической чистотой квартире разбросанные вещи, пыль на мебели, пустой холодильник и грязную посуду в раковине! Страшно подумать, какой скандал закатила бы она своей неряшливой дочери.
– Как будто у меня есть свободное время для ежедневной уборки, – буркнула себе под нос Ника, словно мать и впрямь только что выговорила ей за беспорядок. И вновь вернулась к списку продуктов. Ходить по продуктовым магазинам она не любила. Чаще всего такие походы заканчивались тем, что Ника набирала в тележку кучу продуктов, без которых могла бы обойтись, и забывала самое главное, как, например, хлеб или молоко. К тому же непродуманные покупки съедали с ее кредитки отнюдь не ту сумму, которую она рассчитывала потратить.
– Мама права, я отвратительная хозяйка, – вздохнула Ника и решительно вычеркнула из только что составленного списка чипсы, шоколад и кока-колу. Вместо этого вписала яйца (надо хотя бы раз сподобиться приготовить себе омлет!), овсянку (давно уже собиралась начать завтракать не пустым кофе, а полезной кашей) и сок. Ну, полуфабрикаты, которые можно приготовить в микроволновке за пять минут, она и без списка купит.
Вернувшись после обеда на свое рабочее место, Ника занялась скачиванием фотографий с камеры Стаса на свой компьютер. И мысли, о которых она так старалась избавиться, вновь атаковали ее. Эдичка, рукопись, ночевка в заброшенном доме, смерть Стаса… Сюжет для дешевого триллера.
* * *
Домой возвращаться не хотелось. И не было для этого какой-то особой причины, просто руки как-то сами вывернули руль, игнорируя нужный поворот, ведущий к дому, а нога сильней нажала на педаль газа. Андрей Никитин, отмахнувшись от здравого смысла, запротестовавшего против полуночного вояжа, покрутил колесико автомагнитолы, делая звук громче, и вытащил из полусмятой пачки сигарету.
Жена звонила полчаса назад и сообщила, что сегодня тоже задержится. Какая-то важная встреча… Очередная. Три месяца назад Лилька перешла на новую работу – более успешную и хорошо оплачиваемую. Но в жертву карьере принесла домашние вечера, которые они раньше проводили вместе.
– А что делать, если твоя работа совершенно безденежная? – в запальчивости спросила она Андрея, выразившего недовольство такими частыми сверхурочными. – С голоду дохнуть?
С тем, что они «с голоду дохнут», Андрей не был согласен категорически, однако скрепя сердце признавал, что зарплата военнослужащего весьма и весьма небольшая, а с подработкой недавно пришлось расстаться по причине того, что фирма, в которой он по сменам работал охранником, прогорела.
– Я устроюсь на вторую работу! – еле сдерживая себя, чтобы не закричать на жену, процедил сквозь зубы он и крепко сжал пальцами телефон.
– Вот когда устроишься, тогда и выступай со своими претензиями, – сказала Лилька, как отрезала, и отключила мобильник.
Господь с тобой, золотая рыбка… Андрей приоткрыл окно и выбросил недокуренную сигарету. Ничего, скоро он найдет подработку и потребует у жены отказаться от сверхурочных. Увольняться из армии Андрей не собирался, желал дослужиться до более высоких чинов. Правда, Лиля к таким его карьерным устремлениям относилась весьма скептически:
