– А что мы будем понимать? – спросил один ангел.
– Вы поймете, что Я с вами, когда ощутите свое единство с красивым закатом, со звездами, деревьями, цветами, журчащим ручьем. Почувствовав, что вы едины со всем, что находится вне вас, вы почувствуете и Мое присутствие. В тот миг, когда ваш разум будет спокоен и безмолвен, а душа сольется с цветком, рекой или человеком, стоящим перед вами, Я буду с вами.
– Значит, разум должен молчать, чтобы мы Тебя услышали? – спросил один из ангелов.
– Да. Как только вы получите разум, в вас возникнет двойственность, и она отделит вас от Моего творения. Ваш разум будет навешивать ярлыки, критиковать, осуждать и мнить себя Богом.
– Как же тогда вновь связаться с Тобой?
– Через безмолвие, связывающее Меня со всеми Моими созданиями, или медитацию. Медитация объединит вашу внутреннюю красоту с красотой окружающего мира, и Я окажусь рядом с вами.
– Значит, когда мы молимся, то разговариваем с Тобой. А чтобы Ты мог с нами поговорить, мы должны отключить разум, привести себя в состоянии покоя и медитировать?
– Да, но вы не услышите от Меня ни слова.
– Каким образом мы это поймем?
– Когда вы однажды увидите цветок и не разумом, но душой скажете: «О Боже!» – значит, Я говорю с вами через цветок. Когда вы почувствуете невинность ребенка и вздохнете: «О Боже!» – значит, Я говорю с вами через ребенка. Каждый раз, когда ваша душа говорит «О Боже!» – Я с вами.
– Это и будет Твоим разговором с нами?
– Да. А теперь идите. Вы забудете все, что здесь сейчас было, но когда в вашей душе наступит чудесный покой и вы захотите сказать «О Боже!», в вас будет просыпаться маленький ангел, который вместе со Мной работает над построением Царства Божьего на Земле.
– И когда-нибудь вся наша жизнь будет состоять из таких благословенных моментов?
Бог лишь кивнул.
– Но мы же не будем на Земле ангелами?
– Правильно, – улыбнулся Бог. – Вам будет дан разум, которому свойственны дуализм и эгоизм. Будучи людьми, вы всегда будете иметь возможность выбирать между двумя альтернативами. Всегда помните, что на Земле все двойственно. У вас будет два глаза и две руки. Вы будете делить все на правильное и неправильное, хорошее и плохое. Но ваша задача будет состоять в том, чтобы вернуться к единству со всем сущим и не делить его на части.
Пришло время прощаться. Бог вручил каждому маленькому ангелу красиво упакованный подарок:
– Это ваши разумы. Каждый из них уникален. Все вы будете людьми, но очень разными. Учитесь объединять свои души и любить друг друга, невзирая на все различия.
Когда все разобрали подарки, Бог сказал:
– А теперь идите.
И в тот же момент из голов ангелов стерлась вся память о Небесах.
В тот день 1972 года, когда я кричал по радио, что мы терпим бедствие, я делал это не только за себя, а за весь экипаж, за пятерых братьев. Даже во время войны мы делаем все возможное, чтобы построить Царство Божье на Земле. Война и мир – это две стороны одной монеты.
Церковь
Моя мама была набожным человеком. Каждый раз, когда я смотрю по телевизору, как Дэна Карви играет в своем вечернем шоу по субботам набожную леди, меня разбирает смех. Моя мама была далеко не церковной фанатичкой, как персонаж Карви, но среди ее подруг встречались и такие.
Мой отец не был религиозным. Его церковью были кофе и воскресная газета.
Мама настаивала, чтобы все четверо ее детей посещали воскресную школу и церковь. В конечном итоге мой младший брат воспротивился и отказался. Я последовал его примеру. А обе сестры любили церковь. Одна из них стала буддийской монашенкой – одной из немногих западных женщин, возведенной в сан Его Святейшеством Далай-ламой.
Я заключил с мамой мирное соглашение: согласился ходить на церковные службы до 12 лет, но при этом мог сам выбрать себе церковь. Мне не хотелось ходить в ту же церковь, что и она. Там мне не нравился пастор. Он предпочитал говорить не о любви и мире, а об аде, грехе и вечных муках.
На протяжении двух лет я ходил вместе с одноклассниками в их церкви, расположенные в пригородах. Я познакомился с церковными ритуалами самых разных религиозных направлений. Больше всего мне нравилась церковь пятидесятников, или «бесноватых», как называли их мамины подруги. Мама была слегка обеспокоена, что сын записался в пятидесятники, но я чувствовал присутствие Бога, когда пел, хлопал в ладоши и бил в бубен.
Когда мне исполнилось 12 лет, я прекратил посещать церковь и занялся серфингом.
В окопах атеистов не бывает
Вечером накануне каждого боевого вылета во Вьетнаме я в одиночку отправлялся на нос корабля, чтобы побыть там в тишине. Там я сидел около часа, слушая плеск воды, которую разрезал массивный нос вертолетоносца. Корабль медленно поднимался и опускался, повинуясь дыханию океана. Я медитировал, обращаясь к Богу. Последние несколько минут посвящались молитве. Я не просил о том, чтобы выжить или победить врага. Я просто просил Бога, чтобы он дал мне смелости в полете. И не только мне, а всей команде. И если мы погибнем, то так тому и быть, но только смело глядя судьбе в глаза.
Есть такая старая присказка: «В окопах атеистов не бывает». Сидя на носу корабля перед вылетом, я вспоминал о том, что мать просила меня ходить в церковь, и мне в тот момент становилось понятно, почему для нее это было так важно.
Однажды нам дали задание вывезти раненого с поля боя. Молодой морпех наступил на противопехотную мину, и его необходимо было эвакуировать в полевой госпиталь. Ему оторвало ногу, он истекал кровью, жизнь покидала его тело, и он звал маму. Он затих буквально перед тем, как мы добрались до госпиталя. Когда врачи извлекали его безжизненное тело из нашего вертолета, мы все плакали.
Я вышел, чтобы размять ноги и найти тихое местечко, где можно было бы сказать спасибо своей маме. Она умерла двумя годами раньше в возрасте 48 лет, когда я учился в летной школе во Флориде. Каждый вечер накануне вылета я вспоминал о ней в своих молитвах, сидя на носу корабля, а наутро, во время полета, ощущал присутствие ее души в своем сердце.
Примерно месяц спустя, когда мне пришлось приземлиться на каком-то глухом поле, я заметил, что мальчишки засовывают в вертолет какие-то пакеты. Мозг моментально приклеил к ним ярлык: «Вьетконг». Для меня они были уже не маленькими мальчишками, а врагами. Я схватил одного из них, приставил пистолет к голове и потребовал, чтобы остальные отошли от вертолета. Мальчик, которого я держал, бил меня ногами, кусался, пытался освободиться. Я взвел курок и уже был готов его пристрелить.
И вдруг я услышал голос матери: «Пожалуйста, пожалуйста, не убивай его. Я дала тебе жизнь не для того, чтобы ты лишил жизни ребенка другой женщины».
