Когда девушка слышит или читает фразу «высеченное из камня», то не придается смыслу особого значения. Расплывчатое и больше непонятное, без определенности. Теперь Катя в реальности столкнулась с человеком, глядя на которого невозможно применить другое описание. Именно высеченное. Резкое, по-мужски суровое. И в то же время красивое. Высокие скулы, широкие брови, глубоко посаженные глаза. Нос с горбинкой, не то ли от рождения, не то ли от полученных ранее травм. Жесткая линия губ. Тяжелый подбородок, заросший небольшой аккуратной бородкой или запущенной щетиной. Но запущенность и этот мужчина никак не сочетались. Скорее, первое.
Кате надо было отвернуться. Это она потом поймет, намного позже. Не когда холодные, как сталь, глаза остановятся на ней.
Мазнут, вроде бы секунда-две. Даже не задержатся толком.
А Катя на всю жизнь запомнит эти сумасшедшие, совершенно не поддающиеся логике ощущения. Словно её просканировали всю, от головы до пят. Да что тело… Её душу. Взяли, бесцеремонно вынули и сжали в кулаке. Крепко. Катя моргнула и перевела взгляд за спину мужчины. На те самые руки. Тоже сильные, и, кстати, сжатые в кулаки. Широкие кожаные браслеты на обеих руках, поверху – наручники. Надеть на этого мужчину наручники – все равно что посадить тигра в клетку… и забыть закрыть дверь.
* * *
Он выйдет, найдет обидчика и не оставит после себя ничего. Ни единого следа.
Он производил ошеломляющее впечатление. Даже на Катю, для которой мужчины никогда не играли особо важной роли в жизни. Не то, чтобы они ей не интересовались или она ими… Некогда было.
Этот же оглушал. Да, именно так. От его мощной, впечатляющей фигуры исходила столь сильная аура подчинения, властности, что невольно пробирала дрожь. Кто он? И почему находится в полиции, в наручниках? Такие руководят и отдают приказы. И пусть побережется тот, кто решит не подчиниться.
Катя сглотнула и отвела взгляд в сторону. Хватит. Насмотрелась. У самой проблем столько, что не разгрести, а она неприлично пялится на другого человека, также попавшего в беду. Хотя опять и не скажешь, что он попал в беду. Скорее, остерегались те, кто его сопровождал.
– Руслан Анатольевич… там ждут, – Катя заставила себя не смотреть на чужих конвоиров, но не могла не отметить почтение и сдержанность говорившего.
Не прост новый осужденный.
А ещё в голове прозвучал тревожный звоночек. Назойливый. Странное ощущение дежавю подкралось к девушке. Откуда оно? С чем связано? С мужчиной – точно. И как? Такое чувство, что она где-то его видела, пусть и мельком, мазком. Катя мысленно одернула себя. Посидит ещё в камере с неделю, и не такой бред будет мерещится.
Мужчины больше не задерживались, последовали дальше по коридору.
– Что встала? Пошли, – очнулся от небольшого ступора и её конвоир.
Потапов был пьян.
Стоило Кате переступить порог его кабинета, как она поняла, что интуиция её не подвела.
– Катееерииина, – нараспев приветствовал её товарищ капитан.
За Катей с тихим хлопком закрылась дверь, отрезая её от внешнего мира. Наручники с неё никто не снял, хотя раньше всегда расстегивали.
Егор Потапов в одной рубашке сидел за столом. Китель висел на спинке кресла. Руки, переплетенные пальцами в замок, лежали поверх стола на каких-то бумагах.
– Добрый вечер, Егор Васильевич, – негромко произнесла Катя, по-прежнему стоя около двери.
Пройти её не приглашали.
Потапов посмотрел на неё, усмехнулся и вальяжно откинулся на спинку кресла. Вроде бы и красивым мужиком был Потапов, но Катя не могла отделаться от ощущения какой-то подсознательной брезгливости. Прямоугольный подбородок с дневной синеватой щетиной, тонкие губы, по-мужски крупный нос, брови вразлет. Глаза темно-синие, обрамленные густыми ресницами. Широкий нос. Черные волосы, в которых нет-нет да проскальзывала начинающая седина. На вид Потапову можно дать лет сорок-сорок пять. Ещё молодой мужчина. А вот руки Кате не нравились даже больше его глаз. Не проходящие ссадины на сбитых до крови костяшках наводили на нехорошие мысли, пугающие. До дрожи, до скручивания в животе, да и воспаленный, усталый и измученный мозг подкидывал одну картинку «краше» второй.
Катя была выжата, как сухой лимон. Морально и физически. Она уже не понимала, чего от неё хотят, потерялась во времени. Где-то осталась зацепка, что с ней происходит что-то неправильное, да и её дело ведут как-то сумбурно. Она, конечно, ничего не понимала в оперативных делах, расследованиях, обвинениях, но эта мысль её не отпускала.
– Проходи, Катерина. Присаживайся на… диван, – сказал Потапов и недобро усмехнулся, складывая руки на груди.
Да, точно пьян. Глаза помутнели, волосы растрепаны, да и запах алкоголя в кабинете присутствовал. Катя не пила, поэтому остро реагировала на спиртные пары.
Ничего не говоря, стараясь не смотреть на капитана, прошла на небольшой кожаный диван. Села.
Сидеть с заведенными за спину руками было некомфортно. Но она тешила себя иллюзией, что раз ей не сняли наручники, значит, разговор будет коротким.
Наивная.
– Что скажешь, Катя?
От мужского сального взгляда бросало в холодный пот. Если ранее на допросах Потапов хоть и окидывал её заинтересованным, нет, даже похотливым, взглядом, но опять же, мельком, из-под опущенных ресниц, сегодня вечером все маски и ширмы были сброшены.
– Я уже всё вам сказала, Егор Васильевич, – спокойно, немного отстраненно ответила она.
– Даааа… Сказала. Ты вообще очень покладистая девочка.
А вот и переход на «ты».
То, что недопустимо.
Катя снова постаралась не реагировать на провокацию.
Сидеть и молчать, пока не спросят.
Кричать и звать на помощь смысла не было.
Её привели к Потапову, потому что вызвал.
Для чего?
На этот вопрос лучше не отвечать.
Как и не вспоминать слова врача, что осматривала её.
«Девочка, ну держись. Жалко мне тебя. По-бабьи… Если узнают наши… Они же, черт, ставки будут делать, кто тебя…»
Катя не считала себя глупой, но додумывать, почему врачу стало её жалко, не желала.
Изнасилование – меньшее из бед, что свалились на неё за последнюю неделю.
Про то, что будет на зоне, она даже думать не могла.
– Простите? – ей всё же пришлось посмотреть в его сторону.
Потапов усмехнулся.
– Ну-ка, задери подол, Катерина. И покажи мне свои трусики. Знаешь, ни разу не видел трусики на целке. Они уже высохли, Катерина? Или они у тебя ещё мокрые после стирки?
Глава 2
РУСЛАН
– Мля, как же задолбали эти телевизионщики. Когда они угомонятся?
