Новые подробности о передрягах в группе выяснились после публикации серии интервью, которые «Metallica» дала из своего надежного убежища – студии в Сан-Франциско. Согласно одной из статей, ключевым в решении Джеймса уйти на лечение стала его поездка в Сибирь, где он охотился в 2001 году. Он описал поездку как алкогольный побег из жестокой реальности, где пить можно было только талый снег либо водку. После нескольких недель «на дне бутылки», Джеймс вернулся домой и лег в клинику, название которой он решил скрыть «на случай, если кто-нибудь захочет покопаться в грязи».
Он объяснил: «Я играю в „Metallica“ с девятнадцати лет, а это очень необычная среда. В такой ситуации есть опасность забыть о реальной жизни за пределами этой среды, и именно это со мной и произошло. Я ничего не знал о жизни. Я не знал, как можно жить в собственном доме с собственной семьей. Я вообще не представлял другой жизни, кроме той, что была у меня с девятнадцати лет, – то есть в постоянном напряжении и постоянных стрессах. А если ты от чего-то зависишь, ты не всегда можешь самостоятельно принимать верные решения. Я с этим не справлялся совершенно точно.
Реабилитационная клиника – это школа для ума. Я там многое о себе понял. Я смог по-новому взглянуть на свою жизнь, перебороть негативное отношение ко всему вокруг. Так уж я был воспитан, такая у меня была техника выживания. Участие в „Metallica“ изначально подразумевало, что мне придется бороться за выживание, за еду, за полотенце в ванной, да за все подряд. А потом нужно было бороться за то, чтобы стать лучшей группой, чтобы превзойти других. „Metallica“ подпитывалась тем, что во всем находила недостатки. И я не просто участвовал в этом, я погряз в негативе».
Похоже, одна из главных проблем состояла в том, что Хэтфилду все труднее было оставаться Джеймсом-человеком, а не Джеймсом-звездой: «Я понимал, что не могу показывать слабость. В собственных глазах я был Джеймсом Хэтфилдом из „Metallica“, а не просто Джеймсом Хэтфилдом. Я не снимал эту маску и дома, я старался быть таким постоянно. Удивительно, как долго можно прятать свое истинное лицо за маской. Мы – артисты, играющие музыку, это наша сущность. Это не притворство. Но теперь я научился находить гармонию с самим собой. Я не боюсь признаться, что иногда турне – полный отстой и очень хочется домой. Или говорю, что я в плохом настроении, не беспокоясь о том, что люди могут подумать: „Ну ты и сволочь“. Сейчас меня не обижают чужие оценки, хотя раньше мне было очень важно нравиться другим. В мире очень много гордыни, но мне кажется, самый человечный поступок, какой ты можешь совершить, – это признать свои слабости и не пытаться их прятать. Обнажая перед людьми свои слабости, ты показываешь свою силу. А это открывает возможности для диалога и для дружбы – в моем случае так и произошло».
Ларс признался, что в какой-то момент он думал, что игра сыграна и группа распадается: «Я хотел поехать навестить его. Хотел что-то изменить к лучшему. Но не мог. А когда не владеешь никакой конкретной информацией, воображение играет с тобой злые шутки – мы ведь ничего не слышали о Джеймсе несколько месяцев. Начинаешь прокручивать в голове самые страшные варианты, и я действительно всерьез подумывал, что „Metallica“ пришел конец… Я думал: мы многого добились, и, наверное, это все». Кирк же вспомнил о том, как после месяцев отсутствия Джеймс появился на вечеринке в честь дня рождения Хэмметта, организованной в ноябре 2001 года: «Это был мой самый лучший день рождения. Я был счастлив снова его увидеть. Даже сейчас, когда я об этом вспоминаю, меня переполняют эмоции».
Такие эмоции, очевидно, и послужили источником возрождения и основанием для новой музыки, которая, как мы уже знаем, должна была стать самой тяжелой в их творчестве за многие годы. Появилось сообщение, что новый альбом будет называться «St. Anger» – на эту фразу Джеймса вдохновил медальон со святым Кристофером, который носил Кирк.
Название «St. Anger» («Святой гнев») и сегодня кажется странным. Однако причины такого выбора стали ясны лишь после появления самого альбома 6 июня 2003 года. До этого все ждали, просочится ли материал в Интернет, как «I Disappear». Этого не произошло – вероятно, потому, что не было разослано никаких промо-копий: вместо этого пресса была приглашена на генеральный прогон в мае.
Похоже, музыка стала жестче благодаря тому, что Ларс решил поэкспериментировать на репетициях с двойными басовыми ритмами и трэш-рисунками. «В нас неожиданно проснулись давно забытые чувства, – сказал Хэтфилд. – Пальцы носились по струнам все быстрее, потому что нам хотелось вывести песни на следующий уровень». Заметьте, песни были не просто возвращением к старым ценностям: «Иногда мне кажется, что некоторые фанаты ждут от нас нового „Kill ‘Em All“. Тогда мне становится их жалко, потому что невозможно записать второй „Kill ‘Em All“. Мы не хотим повторяться».
Продемонстрирует ли альбом влияние новых групп? В конце концов, многое произошло в мире металла со времени выхода последнего оригинального студийного альбома «Metallica» в 1997 году. Джеймс уклонился от ответа: «Некоторые музыканты боятся влияний определенных музыкальных течений. А мы нет, потому что никакие тенденции не могут нас подавить. Ларсу нравятся группы вроде „Meshuggah“ или „System Of A Down“, но, когда мы с Ларсом и Кирком попытались играть совершенно по-новому, эксперимент не удался. Мы всегда будем звучать как „Metallica“, потому что по-другому мы не умеем».
Может, они и не могли звучать по-другому, но изменения отношений внутри «Metallica» привели к тому, что она сама стала другой группой. Хэтфилд, похоже, с сожалением вспоминает о своей прежней манере управления группой: «Мы с Ларсом приходили в студию и говорили другим, что им делать… Все должно было быть под моим контролем. Мы вели себя как дети». Джеймс признался, что об этом говорится даже в одной из новых песен: «В песне „All Within My Hands“ я признаю, что душил группу. Меня охватывала паника, когда я представлял, что Джейсон или даже Ларс займутся своими проектами и это им понравится больше, чем „Metallica“. Чтобы сохранить группу, я не отпускал Ларса, Джейсона и Кирка и заставлял их работать. Я так люблю „Metallica“, что чуть не убил группу своей любовью».
Теперь, по словам Джеймса, у него были совершенно иные приоритеты. Для начала он перестал давать больше трех концертов подряд, позволяя голосу передышку, хотя и Роб, и Кирк брали уроки пения и могли бы выступать на бэк-вокале, что когда-то так хорошо получалось у Джейсона. Во-вторых, семья наконец по праву заняла главенствующее место в жизни Хэтфилда. «Семья вернулась в мою жизнь, – сказал он. – Раньше мы не могли никуда съездить отдохнуть, потому что я боялся оставить группу. Дом превратился в сущий ад. Жить с женой и детьми было безумно сложно, потому что я не умел совмещать семью с группой». Он философски добавил: «В чем-то я благодарен небу за свою зависимость, ведь без нее я бы не познал себя. Теперь я наконец обрел счастье. Я сто раз мог погибнуть или попасть в тюрьму. Но со мной ничего не случилось: моя семья в порядке, у меня есть фанаты, которые любят песни „Metallica“, и моя группа в целости и сохранности. И я счастлив – по-настоящему счастлив».
Подробнее о «St. Anger» рассказал словоохотливый Боб Рок, который поведал журналу «Hammer», что был бы не прочь играть басовые партии на альбоме, но не хотел становиться полноценным участником группы из практических соображений: «У меня семь детей. Из-за этого проблем только добавилось бы – не говоря уже о том, что я на десять лет старше остальных. Роберт Трухильо лучше им подходит. Я предпочитаю помогать людям творить музыку». О новых песнях Боб сказал следующее: «Мы стремились к сырому, неотполированному звуку. Такой звук идеально отражает настроение группы на данный момент… Все партии игрались живьем без наложений. Чувствуешь невероятную свободу, когда игнорируешь все правила металла – вроде „на этой гитаре надо играть через этот усилитель, иначе будет плохо звучать“, и все такое. Забудь о правилах и делай что хочешь!»
