– Там в палатке чай горячий есть, пойди попей, – предложил Димке молодой горбоносый парень с коротким ежиком волос на голове. Но в эту самую минуту из палатки вышел тощий мужичок с чайником в руке и выплеснул его содержимое на землю, а пустой парящий чайник запихал в брезентовый мешок.
Димка полез обратно на «броню».
– Куда полез?! – прикрикнул на него тощий. – Грузиться помогай!
Глава 8. Гольцы
Теперь они ехали «на броне» впятером. Вездеход снова карабкался на горные кручи. Но деревьев тут уже не было. Одни камни. Лишь кое-где стлались по камням темно-зеленые хвойные ветви. Димка уже знал, что это кедровый стланик, или кедрач, как называл его Алексей.
Примерно через час они выехали на вершину. Впрочем, ее трудно было назвать вершиной в привычном понимании. Это было огромное, усыпанное камнями пространство с отдельными холмами-горками и зубчатыми скалистыми выступами. Видимо, это и были гольцы. Не сказать чтобы эти пресловутые гольцы Димку так уж очаровали. Это были не те красивые, сияющие белизной пики, которые он наблюдал, находясь в поселке. И встретили они гостей не праздничным сиянием, а ветром, моросью и несущимися прямо на них тучами. Да и тучи были – не тучи, а просто клочья сырого тумана. Ветер то пропадал, то внезапно выскакивал, словно из засады, и начинал гнуть и трясти кусты и стегать по лицу воздушными струями, высекая из глаз слезы и забираясь каким-то образом в рукава и за пазуху, хоть Димка и застегнул ватник на все пуговицы.
В понижении этой громадной территории (всю громадность которой скрывал туман) среди зарослей стланика и карликовой ивы пробегал ручеек. Проехав вдоль него, остановились на щебенистой, приподнятой над этим ручьем площадке. Все тотчас же слезли и с большим энтузиазмом стали выгружаться – то есть выбрасывать из кузова на мокрые камни и мох рюкзаки, тюки и зачехленные палатки.
Как только извлекли последний тюк и закрыли дверцы, вездеход завелся, развернулся, сдирая с камней мох, и поспешно, как бы боясь, чтобы его не вернули обратно, покатил на базу – туда, где была жаркая баня, столовая, надежные сухие жилища на каркасах и даже электричество.
Прибывшие немедля принялись налаживать палатки. Это были крохотные капроновые туристические палаточки. Размещали их на голых мокрых камнях, и пока разворачивали, они успевали вымокнуть. Каждую палатку ставили два человека, и Димка оказался вроде как лишним. Да по правде сказать, его в эти минуты интересовали не столько палатки, сколько торчащая поодаль, точно исполинский зуб, одиночная скала. Под скалой белело. Снег? Снег! Целый сугроб! Димке захотелось сбегать туда, чтобы убедиться, что это действительно настоящий снег, что они на такой высоте, где снег и летом не до конца тает. Жаль, что он оставил свой фотоаппарат внизу, в нижнем лагере, а то он заснял бы этот сугроб и показал бы потом в классе.
– Что стоишь зеваешь?! – прозвучало внезапно у Димкиного уха (хотя он вовсе не зевал). Это был тот сердитый тощий мужичок, который вылил чай и которого остальные называли Фомичом.
– Ты тут не на отдыхе, – продолжал ворчун. – Бери вон топор и чеши за дровами!
– А где здесь дрова? – растерянно огляделся Димка.
– В поленнице! – издевательски отвечал Фомич. – А поленница в сарае! Вон стланик, разуй глаза!
«Да он же сырой, этот стланик, – недоумевал мальчишка, направляясь с топором к купе мокрого зеленого кедрача. – Разве он будет гореть?» Его догнал рабочий – тот, что предлагал ему выпить чаю.
– Дай-ка мне, – взял он у Димки топор. – Сделаем так: я буду рубить, а ты таскай.
Решительно забравшись в гущу мокрых кустов, парень принялся вырубать не живые, а отмершие кривые ветви и стволы, похожие на куски серого скрученного каната, и бросать их Димке.
– Разгорятся, тогда и зеленые пойдут, – пояснил он.
Скоро чуть в стороне от палаток запылал костер. Пламя его, раздуваемое ветром, кидалось яростно из стороны в сторону, сердито гудело. Огонь как будто силился оторваться от головней и улететь вместе с клочьями тумана. Над огнем повесили закоптелый алюминиевый чайник с водой, и все обступили костер, греясь и подсушиваясь.
– Ну что, – подвел итог Григорий Борисович. – Довольно оперативно забросились, по-взрослому. Вышло, как я и планировал. И отряд наконец в полном составе, – кивнул он подбородком на Димку. – Значит, так: встаем завтра пораньше – и вперед! В общем, все идет по плану, коллеги.
Чай пили тоже стоя, у огня, повернувшись спиной к ветру. Сырые дрова шипели и трещали, стреляя угольками. Чай пахнул смоляным дымом.
Димка был немного разочарован странным недружелюбным приемом. «Наверное, в таких суровых условиях и люди становятся суровее», – объяснил он себе это обстоятельство.
Правда, после выпитого чая все немного размякли, стали разговорчивее. Шмырёв представил Димке остальных членов отряда.
– Это Семён Фомич, – указал он на тощего нервного человечка. – Он у нас старший геофизик и завхоз.
«И тут геофизики», – подумал Димка.
– Фомич у нас любит порядок и очень строг, так что смотри… – многозначительно предостерег главный.
– Алёна, – вытянул Шмырёв обе руки в сторону бледнолицей, с мальчишеской фигурой девушки. – Алёна – студентка Горного института, у нас она техник-геолог. Это Иван, – кивнул Григорий Борисович на горбоносого молодого человека. – Иван – рабочий и охотник. Он местный и знает все окрестности, и потому для нас особенно ценный кадр.
– Охотник есть, дичи нет, – сам над собой пошутил «ценный кадр».
– Ты, парень, попал, можно сказать, в уникальный район, – продолжал просвещать новичка руководитель отряда. – Как показала аэросъемка, здесь, на гольцах, проявились и магнитные, и гравиметрические, и радиационные аномалии.
– Это всё из-за метеорита? – оживился Димка.
– А! Слышал уже?! Нет, метеорит тут ни при чем. Это естественные аномалии, которые много о чем говорят. В частности – о вероятности рудных образований.
– А вы находили? – спросил Димка.
– Рудные образования?
– Нет, куски того метеорита.
Главный геофизик, не поворачивая головы, держа свой острый нос в кружке с чаем, проворчал:
– Делать нам больше нечего, кроме как метеориты искать. Глупостями заниматься, когда своей работы полно.
Иван же усмехнулся хитровато, молча расстегнул нагрудный кармашек сырой брезентовой куртки, вытащил оттуда матерчатый мешочек, тоже подмокший, в желтых пятнах, и извлек из него черный поблескивающий кусочек камня (или металла) с очень неровными, как будто оплавленными краями. Положил его Димке на ладонь. Обломок был довольно тяжелый для своих размеров и имел выемки и как бы мелкие ребра.
