Договорив, геолог двинулся наискосок вверх по склону. Димка последовал за ним на некотором расстоянии. Его переполняла гордость и необычное волнение: он сейчас не просто в геологическом маршруте, он – помощник знаменитого геолога и ученого – Обручева. Если только это не сон.
Горный компас в кожаном чехле помещался у Димки на ремне слева, справа висел нож. Ногам его было мягко и удобно в сапогах с портянками, накручивать которые на ступни научил его утром Герасим. Между облаками то и дело показывалось веселое летнее солнце и освещало желтым медовым светом склон, заставляя прямо-таки светиться нежной зеленью редкие лиственницы.
По мере того как они поднимались, за спиной у них ширилось пространство. Земля словно растягивалась: ближние гряды гор как будто понижались, а за ними вырастали новые горы, бледно-голубые вдали. Тайга осталась внизу и, казалось, с завистью глядела на людей, забравшихся так высоко.
Вскоре склон стал более пологим, и незаметно геолог и его подручный оказались на вершине. Впрочем, это была вершина не горы, а отрога, то есть отходящей от главного хребта длинной боковой возвышенности. Отрог был отделен от соседних параллельных отрогов глубокими распадками.
Здесь, на гребне, пятнами рос сероватый мох, и среди него зеленели кустики брусники со сморщенными прошлогодними ягодками. Еще до того, как Димка увидел эти ягоды, он учуял их терпкий запах. Обручев тоже, видимо, уловил его. Он нагнулся, надергал в ладонь этих бордовых бусинок и забросил в рот.
– Ух! – довольно крякнул он, прожевав. – Хороши! Рекомендую, Дмитрий, не побрезгуйте. Это прекрасное освежающее средство. Сейчас, в начале лета, когда нет еще новых плодов, матушка-природа позаботилась о своих чадах – прошлогодние ягоды для нас сберегла. И для нас, и для прочих живых тварей – полевок, бурундуков, свиристелей. Даже косолапые мимо них не проходят.
Димка тоже с удовольствием съел горсть этих острых на вкус душистых ягод. И тоже крякнул:
– Ух, хороши!
– А еще весьма полезно для организма потреблять черемшу, – заметил Обручев. – Здесь ее мало. А вот на реке Витим, где мне довелось побывать в тысяча восемьсот девяностом году
[26], есть остров, весь поросший этим чудесным растением, пахнущим и имеющим вкус чеснока. На этот остров привозят с приисков рабочих, больных цингой. И они там, представьте себе, благополучно исцеляются. Остров так и именуют – Цинготный.
– Этим рабочим не хватало витаминов, – показал свою образованность Димка.
– Извините, как-как? – не понял Обручев. – Витаминов? «Вита» по-латыни – «жизнь», а «мин»… Кажется, «амин» – это «азот»
[27]. Что означает сие слово?
– Ну… это такие вещества… – Димка уже понял свою оплошность. – Нам про них в школе… то есть в училище говорили… И я уже позабыл.
– Интересно-интересно… – пробормотал ученый. – Надо будет уточнить.
По мере их продвижения геолог то и дело останавливался, стучал молотком и брал образцы пород. Димка вызвался нести их, и Владимир Афанасьевич не стал возражать – передал ему вещмешок. Это была торба, очень похожая на рюкзак
[28], но с тем отличием, что горловина ее завязывалась ее же лямками и отсутствовали кармашки, что не совсем удобно.
Глава 17. Встреча
Пройдя немного по отрогу, путники стали спускаться в боковой распадок. Стенки распадка были крутыми, а дно плоским – «корытообразным», как выразился Обручев. По его словам, плоским его сделал древний ледник, который лежал тут и даже медленно полз, выглаживая свое ложе.
Сейчас это ложе, давно покинутое ледником, заполняли такие дебри, что здесь царил сумрак, как в палатке вечером. Тут росли громадные замшелые ели с косматыми лапами, лиственницы, пихты, редкие тощие рябинки и пышный кедрач. Ниже переплетались кусты шиповника, можжевельника, красной смородины, среди которых, как из-под воды, торчали лишь головы двух путников. Поваленные трухлявые стволы на каждом шагу преграждали путь. Землю покрывал густой упругий мох. Но странно, что кое-где он был содран и даже перевернут целыми пластами.
– Мишка безобразил, – пояснил Димке Владимир Афанасьевич. – Вон и лепехи его же, – указал он молотком на бурые кучи.
Димку эта новость чрезвычайно вдохновила: ведь с самого начала своей поездки в Сибирь он мечтал встретиться с медведем. Может, все-таки повезет? И он стал внимательно вглядываться в окружающие дебри и прислушиваться.
Так они прошли с километр. Скоро в сухих протоках ручья появилась вода – слышалось ее веселое журчание и тянуло из зарослей сырым холодком. Раздвигая руками крайние деревца перед ручьем, геолог вдруг замер и даже как будто слегка присел. Не оборачиваясь, он жестом приказал Димке стоять на месте и не двигаться. Но Димка не мог стоять на месте. Ему не терпелось увидеть, что же так насторожило начальника. Он крадучись приблизился и в просвете между хвойными ветвями разглядел освещенную солнцем поляну, расположенную, похоже, на той стороне ручья. А на поляне – какую-то вывороченную корягу. Но главное было не это. Главное было то, что находилось посреди поляны перед корягой. Посредине поляны возвышалась коричнево-серая бесформенная гора. Неожиданно гора пошевелилась, меняя очертания, и… и Димка увидел морду. Звериную морду. Это была массивная, вытянутая вперед башка с круглыми, маленькими, даже забавными ушками и еще более мелкими (по сравнению с величиной головы) глазками.
«Медведь, – отчетливо прозвучало у Димки в мозгу. – Настоящий. Вот и встретились…»
Хоть он и жаждал этой встречи, хоть и видел всего несколько минут назад следы деятельности этого могучего зверя, оказалась, что к встрече этой Димка совершенно не готов. Он не знал, как ему себя вести. У него никак не укладывалось в голове, что между ним и этим гигантом нет никакого экрана или железных прутьев, что это не фильм о хищных животных и не зоопарк. Протяни руку и… Но лучше этого не делать.
Зверь находился от них всего метрах в десяти – пятнадцати, если не ближе. Легко можно было разглядеть его во всех подробностях. Сидел он на заднице, опустив передние лапы, отчего и походил на конусовидную гору. Димка видел даже, как расширяются и сужаются черные блестящие ноздри: медведь усиленно нюхал воздух. Глаза зверя были направлены в их сторону. Более того, Димка готов был поклясться, что глядят они именно на него. Он, как ему показалось, уловил даже какое-то выражение в этих холодных дремучих глазах. Это было выражение силы, выражение хозяина, к которому явились непрошеные и докучливые гости.
