– Трудно поверить, что жидкая вода размывает такие твердые и крепкие скалы, – высказался он, глядя на бегущий рядом с ними ручей.
– А между тем это так. Недаром существует поговорка: вода и землю точит, и камень долбит. Медленно, но долбит. Скажу вам больше: на вытачивании рельефа гор работа разрушительных сил не останавливается. Их цель – не создание красот природы, как нам хотелось бы думать. Задача разрушительных сил – полное уничтожение гор. Снести до основания все каменные исполины, стереть их с лица земли – вот к чему стремятся эти силы. И рано или поздно, в зависимости от высоты гор и их прочности, разрушители исполняют свою задачу, и величественные горы исчезают.
– Совсем? – спросил Димка обескураженно.
– Совсем. Где когда-то были горные пики, мы теперь нередко видим лишь холмики или даже ровное место.
– И от этих гор тоже ничего не останется? – Димка снова обвел взглядом окружающие громады.
– Увы, таков ход земной истории. Взять Украину: когда-то там были высокие горы, а нынче – лишь волнистая равнина да плоские увалы. Горы – как люди: рождаются, старятся и умирают. Горы Кавказа, например, или Швейцарских Альп совсем юные. А вот Урал имеет почтенный возраст.
– А наши? – спросил Димка.
– Наши? А вы взгляните внимательно. Вершины вокруг нас не остроконечные. Вспомните реку, где стоит наш бивак, ее широкую долину. Здешние горы, скорее, зрелые.
Димка вспомнил реку, ее грозный рокот и бурное течение, вспомнил гольцы, достигающие облаков, и подумал, что здешние горы вполне бы сошли и за молодые.
– Когда я летел на верто… – собрался возразить он, но спохватился и поправился: – Недалеко от Бурунихи я видел такие отвесные ущелья! И скалы… наверное, не слабее альпийских.
– Все верно, – улыбнулся наставник. – А не обращали ли вы внимание, мой пытливый друг, что тут, в Сибири, часто встречаются горы с выровненными плоскими вершинами, плоские заболоченные седловины, верховые болота?
– Как же! И не раз!
– Так вот: все это свидетельствует о повторном поднятии этой территории. Старая полуразрушенная горная страна может заново испытать поднятие и таким образом как бы омолодиться. То, что было плоским холмом, становится вершиной, ложбина превращается в ущелье. И снова ручьи, реки, солнце, мороз и ветер начнут вытачивать новую горную страну. Точнее сказать: обновленную. И все повторяется. – Геолог немного помолчал, отпил из кружки чаю и добавил: – Вот эту связь форм земной поверхности с геологической историей Земли первым подробно разобрал Эдуард Зюсс, которого я однажды поминал. Не так давно, кстати сказать, вышли первые два тома его монументального творения «Лик Земли»
[54]. Автор был столь любезен, что включил в свой «азиатский» том, над которым он сейчас работает, некоторые наши данные по геологии Китая и Забайкалья.
– Как же он узнал о них? – удивился Димка.
– Очень просто: уже лет шесть мы состоим в дружеской переписке. Надеюсь, когда-нибудь и встретимся
[55]. Я посылал ему материалы из Китая и отсюда…
– Отсюда? – снова удивился Димка.
– Ну, не прямо отсюда, а из Иркутска, с почтой.
– По обычной почте? – поднял Димка брови.
– А как же иначе? Гонца не пошлешь – далековато.
– Но ведь это ужасно долго!
– Отнюдь. Довольно быстро, иной раз за месяц письмо доходит.
«За месяц!» – чуть было не вскричал Димка. Туда месяц и обратно столько же! То есть два месяца ждать ответа на свое письмо! Им бы электронную почту – насколько быстрее пошли бы у них дела. Но, с другой стороны, они и без электронной почты, и без Интернета как-то управлялись, да еще столько всего сделали, эти старинные ученые! И что же, выходит, их ум и трудолюбие посильнее Интернета?
Все то время, пока Обручев говорил, Герасим, напившись чаю, сидел со скучающим видом. Бурое лицо его и насмешливо прищуренные глаза выражали крайнее недоверие.
– Очень мне это, по правде сказать, сомнительно, – проговорил он после того, как ученый умолк.
– Что именно? – спросил Обручев, отмахиваясь фуражкой от мошки.
– Вы уж на меня не серчайте бога ради, я человек до науки не касающийся… однако по рассудку своему я разумею так: как же такое возможно?
– Что возможно, Герасим?
– Как возможно, чтобы были горы, а опосля стало ровно? Это господа ученые чтой-то перемудрили.
– А как по-вашему?
– Мое разумение таково: горы энти пребывали при наших дедах и прадедах… и много допрежь того, с самого дня Сотворения мира. И пребудут они, по Божьей милости, после нас и наших чад до скончания света. Вот как я себе думаю.
– Многие думают так же, – совсем не огорчился этим убежденным возражением Владимир Афанасьевич. – А между тем вы, Тимофеев, верно, не раз наблюдали, как ручей или речка несут песок, ил, даже камни перекатывают. Откуда они всё это берут?
– Известно откудова – с верховьев.
– А где же верховья? Вон они где – в горах, – указал Обручев рукой на далекий гребень хребта. – Значит, оттуда этот материал уносится, там его убывает. И вот подумайте: убывает день за днем, год за годом, век за веком, миллионами лет. Что происходит с горами? Они уменьшаются.
Герасим рассмеялся веселым смехом:
– Шутить изволите! Сколь река несет песка и всякого иного? Крошки! А каковы горы?! – вскинул он руки к окружавшим их утесам. – Да это все одно, что Давид против Голиафа
[56].
Владимир Афанасьевич и Димка переглянулись: они-то понимали друг друга. Было ясно, что этого доброго, но темного человека вряд ли получится переубедить.
– Да, – проговорил Обручев, задумчиво кивая головой. – Конечно, это нелегко воспринять – миллионы лет медленных процессов. Тем не менее все имеет свое начало и свой предел. Когда-то и Земли нашей не было, не то что гор, – улыбнулся он рабочему.
– Это мы понимаем, – согласился тот. – Пока Бог не сотворил мир, ничего и не было, одна тьма кромешная.
– Ладно, тьма кромешная, – грустно усмехнулся ученый. – Пора нам двигаться дальше. Лень на ремень, а ремень на плечи! Заливайте костер и пойдемте.
