«Здо́рово! Я – в облаках!» – подбадривал себя мальчишка.
Впрочем, ничего похожего на привычные облака он не видел – просто густой туман, погоняемый вялыми дуновениями ветра.
Склон между тем стал положе. Канава протянулась еще метров на пятьдесят и закончилась.
«Ну вот! И никакой руды…» – Димка устало присел на торце выработки. Разбил молотком несколько каменных плиток: обычная порода – известняк или мергель
[76].
Туман полз густыми волнами, обволакивая все, точно вата. Неподалеку в тусклом зубчатом силуэте угадывалась цепь скал, выступали из тумана сизые от росы кусты стланика. Похоже, это была уже плоская вершина кряжа.
«Видимо, горняки, не зная геологии, не зная, что тут складка, и не встретив больше руды, бросили эту канаву, – предположил Димка. – И может быть, не дотянули до руды каких-то ста метров. Если немного пройти в том же направлении, возможно, мне повезет и удастся найти хотя бы кусочек цинковой обманки. И тогда все получится, как на рисунке Владимира Афанасьевича, и будет чем его порадовать». И не только порадовать. Найти продолжение рудной залежи – это значит укрепить доверие к нему начальника партии, расшатать которое пытается Николка. В общем, без руды ему нельзя возвращаться.
Димка последовал вперед по линии выработки. Пройдя тридцать пар шагов, он спохватился, что оставил у торца канавы молоток с вещмешком.
«Ну и ладно, – решил он, – не потеряются возле канавы. А если встречу что-то похожее на руду, я смогу любым камнем отбить кусок».
Вот только куда записывать расстояние? Блокнот, кажется, остался в мешке… Нет, вот он, в кармане! Хотя и без обложки. Обложка осталась в мешке, ну и бог с ней.
Каменные плитки под ногами были мокрые, однообразные, покрытые лишайниками. Кое-где они стояли торчком, и Димка знал теперь, почему они так стоят.
«Нет, так я ничего не найду, – проговорил он мысленно. – Нужен все-таки молоток».
И он повернул обратно. Шел, шел, а канавы все не было. А ведь он не так уж сильно отдалился от нее. Он проследовал еще метров двадцать – ни малейших признаков канавы. В тумане вырисовывались лишь серые скалистые останцы, темные скопления кедрача и ничего больше.
«Наверное, я проскочил канаву мимо, и она сейчас или справа, или слева от меня».
Димка повернул вправо и шагал пять минут, десять – ничего. Направился обратно – то же самое. Теперь он не мог сказать точно, с какой стороны он пришел. Все вокруг было одинаково, в какую сторону ни повернись, как если бы Димка находился на островке среди белого дымного океана. По лицу его стекали прохладные струйки воды. Не доносилось ни единого звука.
«У меня ведь есть компас!» – вспомнил он. Но радость быстро уступила место унынию: ну и что? что с того, что есть компас? Он же не взял азимут канавы и поэтому не мог сейчас знать обратный азимут.
«Дурак! – обругал Димка себя. – Балбес! Нет, мне еще рано доверять работу геолога». Но что же делать теперь?
«Надо идти в одну какую-то сторону, – решил несостоявшийся геолог, – до тех пор идти, пока не начнется спуск. А там, как спущусь ниже этого тумана, выберусь из этих проклятых облаков, сразу и сориентируюсь. Может, и палатки разгляжу…»
И Димка зашагал в выбранном наугад направлении, стараясь идти по прямой линии. Впрочем, он читал где-то, что люди, заблудившись, ходят обычно не по прямой, а по кругу или по дуге. На всякий случай он засек компасом азимут своего хода и старался его придерживаться, поглядывая на показание стрелки.
И вот он шагал и шагал, и настроение его все ухудшалось и ухудшалось. Миновал час, а может быть, и больше, но никакого склона не было. По-прежнему его окружало в небольшом поле видимости холмистое каменное пространство с одиночными кустами и зарослями стланика, которые Димка старательно обходил, чтобы не застрять в дебрях, где и звери могли сидеть в засаде. На всякий случай он пощупал нож, висевший у него на боку в деревянных ножнах, и убедился, что тот на месте.
Пришла пора признать, что положение его не из веселых. Если его застанет на вершине ночь, то здесь ему и спрятаться будет негде, и костер не развести, поскольку спичек он с собой не взял. Найдут потом Обручев и его помощники окоченевший Димкин труп. И не узнают никогда, откуда он к ним явился. А если вовсе не найдут, то Николка скажет, что Димка был иностранным шпионом и, почувствовав подозрения, сбежал.
Еще через час или два, совершенно расстроенный, мальчишка вышел к низинке, через которую бежал, петляя, ручеек, обрамленный кое-где по берегам карликовой ивой. Димка убрал компас в карман куртки, сел на мокрые камни и сидел, уставившись ничего не видящими глазами на однообразно бегущую и негромко побулькивающую воду.
Да, он заблудился. Но не только это угнетало его. Гораздо хуже – и он ощутил это сейчас особенно остро, – то, что он заблудился во времени. Где он? Кто он? Где время, в котором он родился и жил? Почему не кончается этот безумный мираж? Или он уже не выпустит Димку никогда? Как не выпускают его из своих сырых и туманных объятий эти гольцы. И, как тогда ночью, им вновь овладело отчаяние.
Вырваться! Во что бы то ни стало надо вырваться из этого плена! Димка напряг все нервы, все свои мышцы, так что даже в глазах зарябило, а тело задрожало мелкой дрожью. Вырваться!..
Равнодушно журчал ручей, верша свою незаметную медленную работу по разрушению гор. Димка протяжно выдохнул и лег спиной на камни. Усталость придавила его грудь, сковала ноги и руки. Во рту было сухо. С большим усилием он перевернулся на живот, пододвинулся ближе к ручью и зачерпнул пригоршней холодную прозрачную воду. Жадно выпил, зачерпнул еще… Рука его замерла на полпути. Его внимание притянул к себе небольшой угловатый камешек на дне ручья. В отличие от других серых и желтоватых обломков, покрывавших дно, этот был абсолютно черным. Более того: Димке почудилось, будто он когда-то уже… встречал этот осколок. Осколок! Да, именно осколок, а не просто камень! Осколок, который он уже однажды видел в ручье… и который очень напоминал показанный ему когда-то Иваном кусочек метеорита.
С каким-то странным волнением, еще не до конца понимая главную причину этого своего волнения, Димка огляделся по сторонам.
Туман к этому времени немного поредел, и неподалеку, метрах в пяти-шести от себя, Димка увидел… Не может быть! Сердце его застучало еще сильнее – так, словно в груди у него стучал геологический молоток. Он увидел… Да не может этого быть! Он увидел… радиометр. Лежащая на боку металлическая коробка, ремни, трубка на толстом резиновом кабеле… Это был его радиометр, его испорченный радиометр, в котором он разбил кристалл или лампу ФЭУ. Димка глядел на него, как на фантом, как на призрак, который вот-вот исчезнет.
Однако прибор не исчезал.
«Значит… – пробормотал мальчишка. – Если это и вправду радиометр… а это, кажется, он… то, может быть…» Чуть поодаль лежал рюкзак. Его рабочий рюкзак. Не вещмешок, не призрак рюкзака, а реальный рюкзак, с кармашками, с прожженной в клапане дыркой. И синяя вязаная Димкина шапочка рядом. А еще он разглядел среди камней конфетный фантик. Сомнений оставалось все меньше: такие карамельки постоянно посасывала Алёна.
