Вспомнил Димка с добрым чувством и богатыря Герасима, и вечно сонного Хобота, и сердитого Кузьмича. Вспомнил своенравного коня Лешего. И даже на бдительного Николку не осталось у него ни капли обиды.
Пока он пил чай, ему вспомнилось и то его намерение, с каким он ехал сюда (о, как давно, кажется, это было!), – намерение похвастаться перед одноклассниками фотографиями, поразить их рассказами о небывалых приключениях, затмить выскочку Рэда. Сейчас же ему те его мыслишки показались смешными и совсем детскими. Все, что он пережил, узнал, по-настоящему важно только для него самого. А уж про Обручева точно никому не расскажешь: ни за что не поверят!
На следующий день, уже с нового места стоянки, Димка с Алёной вышли в маршрут. Когда они дошли до конца очередного профиля и очутились под протяженной скалистой грядой, Димку внезапно осенило. Черт! Как же он до сих пор не догадался?! Он вдруг понял, что это была за длинная прямая борозда, тянущаяся по плоской вершине и спускающаяся под откос. Это то, что осталось от разведочной канавы – той самой, которую он обследовал, находясь в отряде Обручева! Это та самая канава, которая ниже по склону подсекла пласт цинковой руды. А как предполагал Владимир Афанасьевич, эта рудная залежь, смятая в складки вместе с другими породами, могла выйти на поверхность где-то на вершине плато.
– Григорий Борисович, – обратился Димка вечером к начальнику. – Та борозда, про которую я спрашивал – помните?
– Ну?
– Это может быть старая разведочная канава.
– С чего ты взял? Кто бы тут ее копал? – Шмырёв набычился, что-то про себя соображая. – Ну, допустим, – проговорил он с расстановкой. – И что из этого?
– Если она такая длинная, значит, те рудоискатели, что ее копали, нашли что-то ценное, какую-то руду. Иначе они не стали бы так далеко ее продолжать. Видимо, они рассчитывали и дальше встретить руду.
– Резонно. Но это лишь версия. Какие из этого практические выводы?
– Вот если бы продлить эту канаву дальше…
– У нас что, горный отряд? – спросил Фомич сдержанно-ворчливо.
– Нереально, – отрезал начальник. – Семён Фомич прав. Где рабочие? Где взрывчатка? Разрешение на взрывные работы? Финансы? Да и в полевом задании у нас никаких горных работ не предусмотрено.
– Тогда, может, хотя бы протянуть по ее линии еще один добавочный профиль? – предложил Димка. – Не больше двух верст… то есть километров, – поправился он. – И изучить подробно все породы, какие он пересечет. Ну и по самой канаве пройтись, вниз по склону.
– Это как минимум два лишних дня работы.
– А продукты на исходе, – вставил Фомич.
– День-два уж всяк протянем, – поддержал Димку Иван. – Крупа пока есть, чай тоже. – И как бы в подтверждение своих слов он налил из чайника полную кружку чая.
– С метеоритом подфартило, – усмехнулся Григорий Борисович, глядя на Димку в упор, – думаешь, и тут подфартит?
Димка хотел сказать, что дело не в «фарте», а в прогнозе великого Обручева, но, конечно, не стал этого говорить.
– Значит, вот что, – сдвинул брови начальник. – Вы с Алёной, так и быть, прокладываете этот дополнительный профиль и тру́дитесь на нем. Больше сделаем – нам это только в плюс. А мы с Семёном Фомичом довершим плановую работу. Усекли?
– Усекли! – ответил за всех Димка.
– Что-то новенькое, – неодобрительно покачал головой Фомич, и было непонятно, к кому относятся его слова – к Димке или к Григорию Борисовичу.
В эту ночь Димке снилось, будто он плывет на плоту с Полиной. Они плывут по темной ночной реке среди черных высоченных гор, мимо берегов, поросших непролазной тайгой и населенных зверьем. Но им на плоту не страшно, наоборот, им уютно и так хорошо, что Димка рад был бы плыть так целую вечность! Они сидят рядышком, накинув на себя старенький ватник, глядят на темное звездное небо и едят пряники.
Глава 35. Компас
С помощью рулетки и Алёниного компаса Димка и студентка проложили длинный, в два километра, профиль. Он тянулся почти параллельно скалам и под острым углом к готовым профилям.
Специальных колышков у них не было, и Димка через каждые десять метров выкладывал пирамидку из каменных плиток, а на каждой сотой отметке – пирамиду побольше. На вершине пирамиды он камешком придавливал бумажку с цифрами – расстоянием от нуля, то есть от начала профиля. Потом они прошли по этому профилю маршрутом, и Димка, помимо наблюдений за показаниями радиометра, следил за породами и часто просил у напарницы молоток, чтобы расколоть какой-нибудь подозрительный камешек.
– Как-то ты активизировался, – заметила девушка. – Что это на тебя вдруг нашло?
– Сам не знаю, – отвечал мальчишка с улыбкой. – Может быть, от вас с Григорием Борисовичем заразился.
Он и в самом деле испытывал настоящий «исследовательский зуд». Медленное движение по профилю, которое прежде нагоняло на него тоску (хоть вой), сейчас казалось ему интереснейшим занятием. Он рад был бы идти даже еще медленнее, лишь бы не пропустить что-нибудь важное.
И это пристальное изучение пород дало результат: на одной из мерзлотных выпуклостей, в самой ее середине Димка уже наметанным глазом распознал коричневую, с белыми и желтоватыми присыпками руду. Это была, конечно, не та крепкая массивная руда, какую он встретил тогда в канаве (в том, другом, мире), а рыхлая, разрушенная процессами выветривания крошка. Но глубже, он знал, она пребывает в коренном залегании и куда более свежая. Надо лишь докопаться до коренных пород.
Вечером целый мешочек (да какой увесистый!) этой, несомненно рудной, крошки Димка высыпал на бумагу в палатке начальника.
Григорий Борисович внимательно рассмотрел эту щебенку, подержал на ладони, оценивая вес, поизучал в лупу.
– И что ты думаешь насчет этой своей находки, юный поисковик? – обернулся он к Димке.
– Предполагаю, что это цинковая обманка, – отвечал тот, хотя на самом деле он не предполагал, а знал наверняка. – С примесью свинцового блеска, – добавил он.
– Ишь ты! – изумился начальник. – Где это ты нахватался терминов? В клубе юных геологов небось занимался? Точно, это сфалерит. К бабке не ходи! Цинковая обманка – старое название этого минерала. Да, есть немного и галенита, минерала свинца. Хотя этот почти весь окислился. А ты и впрямь удачлив, Дмитрий, черт тебя дери!
С этого момента Григорий Борисович стал обращаться к Димке не «Дима», а «Дмитрий». И Алёна звала его Дмитрием. Фомич же вообще никак не называл, и туристом – тоже.
