— Кто он?
— Капитан третьего ранга. Служил на Тихоокеанском флоте, получил травму или ранение. Около десяти лет назад ему устроили перевод в Москву, в штаб ВМФ в шифровальный отдел, а теперь он сотрудник какого-то аналитического управления. Бумажная душа. Но должность и звание ничего не значат. Такие времена: иногда маленький человек знает больше адмирала.
— Как ты его нашла?
— Не хочу отвечать на дурацкий вопрос.
— И все-таки?
— Ради тебя я готова переспать хоть с десятком нужных людей. Нравится ответ?
— Ответ зачетный. Но мне нужна правда.
— Тебе нужно знать вот что: этот Архипов не знает о твоем существовании, и обо мне тоже никогда и ничего не слышал. Но есть знакомый человек, офицер из Питера, который в хороших отношениях с этим Архиповым. Короче, я действую через этого офицера. На него можно положиться. Этот не продаст.
— А вот с ним ты, похоже, спала.
— Я же просила: не приставай с вопросами.
— Ему нужны только деньги?
— Только деньги. Задаток четыре тысячи. Их надо в несколько приемов перевести телеграфом в Москву на имя Большаковой Степаниды Федоровны. Видимо, дальняя родственница или знакомая. Как только он получит аванс, первым же самолетом вылетит сюда. Или поездом приедет.
— Сегодня мне вернули долг. Отправь деньги этому парню. А твой офицер пусть свяжется с Архиповым и скажет, что я на месте и жду встречи. И деньги его ждут. В этой гостинице можно еще недельку прихватить? Я заплачу.
— Господи, ты совсем отстал от жизни: в таких заведениях деньги ничего не значат. Нужна бронь за подписью большого человека. Ну, до четверга, пожалуй, живи. А дальше… Сурен три года подряд снимает квартиру в Питере и тут не бывает. У тебя есть ключ, можно пожить там, ну, некоторое время… Зачем платить за квартиру и не пользоваться ей?
— Нельзя засветить то место. Квартира нужна на самый крайний случай.
— Хорошо, что-нибудь придумаем.
Глава 5
После побега из части, Кузнецов с товарищами добрался до Котласа. Дальше вместе нельзя, безопаснее разделиться, каждый пойдет своей дорогой, по одному они просочатся в центральные области Советского Союза, там легко затеряются. Они постояли на площади неподалеку от вокзала, понимая, что сейчас расстанутся надолго, может быть, навсегда. Догадались завернуть в переулок, там в теплом подвале пряталась пивная. От печки тянуло жаром, пахло угольной пылью. Они сидели за столом на длинных скамьях, и говорили, что еще встретятся, и не раз, обо всем потолкуют, все вспомнят, посмеются над своими приключениями. Хотя, честно говоря, смешного в этой истории не так много.
Факт, — погоня уже не дышит в затылок, главное сделано, — они ушли, оторвались от преследователей, как нож в масло воткнулись почти в глубину страны, миновали Мурманскую область, Карелию, Архангельскую область. Сквозь перекрытые дороги, заграждения, засады, через ментов и военных. Вырвались из огненного круга, и теперь они очень далеко, там, где их не ищут, — на границе Вологодской области. У каждого небольшой запас денег, гражданская одежда и все остальное, что надо на первое время. Первые пару месяцев безопаснее переезжать с места на место, нигде подолгу не задерживаясь, и еще — надо обзавестись новыми документами.
Еще понадобится надежный человек, через которого можно держать связь. Если кто почувствует слежку, если случится неладное, он даст знать связнику. Кузнецов сказал, что выбирать не из кого, — можно контачить через молодую врачиху Алевтину Крылову, она помогла им бежать, и еще поможет, хоть сто раз. Крылова, попавшая в морской военный госпиталь по распределению после питерского института, доработает последний месяц и уволится. Ее увольнение и скорый отъезд ни у кого не вызовет подозрений. Крылова открыто говорила, — уеду, как только закончится последний год. Она вернется в Питер, там у нее мама Людмила Федоровна, туда можно отправлять письма, в крайнем случае — звонить. Позже устроят другой канал связи. На кусочке газеты Кузнецов накарябал номер телефона, показал его Сурену и Бондарю.
Потом тянули спички, — кому как уходить. Кузнецову достался самый легкий и простой вариант — железная дорога. Он купил дорогой билет в единственный купированный вагон, в станционном буфете взял пирожки с капустой и пару бутылок «нарзана», сел на вечерний поезд. В вагоне, полупустом, теплом, открылась другая счастливая карта, — на противоположной нижней полке, страдая от одиночества, выпивал и закусывал хорошо одетый плотный мужчина, ровесник Кузнецова. Он возвращался в Москву из северной командировки. Слово за слово… Мужчина оказался болтливым, с таким длиннющим языком надо дома сидеть, закрывшись на все замки, даже к телефону не подходить, а не мотаться по стране, тем более одному, ночью, в полупустом вагоне, где легко нарваться на уголовника с пером.
Юрий Павлович, занимал незначительную должность в Москве в потребительской кооперации, — но ему лезть выше — и не надо, ни задаром, ни за деньги, — ему даже министерский портфель предложи, — откажется сразу, без колебаний. Да, работа у него тяжелая, связана с командировками на север, дальними разъездами, ночевками в паршивых гостиницах, даже в грязных избах, зимовьях, — к заготовителям пушнины, людям темным и тупыми, но цель оправдывает средства.
А цель одна, — еще наварить деньжат и даже не вспотеть, а потом уйти в тень. У него в одном укромном месте полсейфа облигаций золотого займа, плюс пять сберкнижек, все на родственников, денег прорва, — хоть матрасы набивай, — и все прибывают. Начальство — свои люди, в доле. Вот сейчас он возвращается из Предуралья через Архангельскую область, где были другие дела, неинтересные, бумажные, а в чемоданах, считай, чистое золото.
В этот раз удалось скупить у заготовителей по дешевке, за сущие копейки, три полных чемодана уже выделанных соболиных шкурок и чемодан норки. В Москве он раскидает товар по скорнякам, которых давно знает, и превратит пушнину в чемодан дензнаков, крупными купюрами. Родное государство не пострадает, да он с государством не связан, Потребкооперация она сама по себе, как деревня на отшибе. Дальше Юрий Павлович стал молоть всякую чушь про то, как любят его женщины, как ждут в гости, да можно ли не ждать видного мужчину с толстым бумажником, да еще и неженатого… И любовник он, — не последний, правда, в интимные минуты, во время близости живот немного мешает.
Главная трудность в жизни — в этой стране ничего по-настоящему большого, путного на деньги не купишь, сволочная тут жизнь, одни слезы. Но Родину не выбирают, она как тяжкое наследие прошлого, как хроническая болезнь, сидит в тебе и не хочет, падла, вылезать. Кабаки, красивые женщины, костюмы на заказ, — это не в счет. И пьянство ему давно надоело, — ведь печень, она своя, родная, а не колхозная. А женщин менять — здоровье терять.
Вот хотелось ему дачу в Подмосковье, купил, — но скромную, почти нищенскую, будто он — инженер ничтожный. И земли всего десять соток. Он переоборудовал дом внутри, все устроил по последнему слову, японский телевизор поставил, финский холодильник, даже городские удобства сделал, но все тайком. А крышу листовым железом не покрыл, даже не покрасил, — вдруг соседи анонимку напишут, что живет не по средствам, на нетрудовые доходы. А недавно закон вышел: на одном участке нельзя иметь больше двух строений. Пришлось гараж ломать…
