— Ну что, давайте глянем на вашу работу? — Данилов потер ладони, будто замерз. — У человека времени мало.
— Сейчас, — сказал Вахтанг. — Все посмотрим. Все проверим. Только немного подождать придется. Ксива не при нас. Верный человек должен подвезти. Буквально с минуты на минуту. Это простая мера предосторожности.
— Но вы же обещали, что к трем все будет готово, — сказал Данилов.
— Мы прошлый раз влетели, — ответил Вахтанг. — Чудом ушли. Менты в затылок дышали. И не хотим, чтобы все по новой пошло. Подождем десять минут. Это ведь не долго…
— А что за человек? Ну, ваш, третий?
— Я же говорю: он свой парень, — сказал Вахтанг. — Ему можно верить.
Сурен сел на табурет у окна, выходившего в сад, поставил саквояж на колени. Отсюда видны голые деревья со спутанными ветками, козла, на которых пилят дрова, и одинокая будка сортира. Взгляд зацепился за бугорок земли, направо от туалета. Земля была разрыта недавно, сверху два холмика, припорошенных листвой, их не сразу и разглядишь, но земля точно — свежая, лежит темными комками, к стволу дерева прислонили лопату. Что это и на кой черт выкопана бесполезная яма… От этой мысли сделалось неуютно, тоскливо, будто уже все кончено, и он, еще живой, сам добровольно лег в могилу.
Он думал о том, что все получилось глупо, чудовищно глупо, он сам позволил затащить себя в эту дыру и теперь не понятно, чего ждать от этих парней, чем кончится представление. Этот первый, который открыл дверь и назвался Дато, с потными руками и ускользающим взглядом, — психопат, наркоман со стажем. Второй, в куртке из клеенки и с татуировкой на внешней стороне ладони, — вроде гопник, и наколку такую на воле не сделают, она для тех, кто мотал срок.
Да, от этой братвы не знаешь, чего ждать, сейчас они выигрывают время, смотрят на дорогу, не увязалась ли следом из города еще одна машина. Может, в Батуми у Сурена есть заступники, это предположение надо проверить, немного подождать, — дорога оставалась пустой, никто не проехал ни в ту, ни в другую сторону.
— Может, пока суть да дело, чачи дернем? — предложил Дато. — По глоточку?
— Я, пожалуй, пригублю, — Данилов подошел к столу, щедро плеснул в стакан из бутылки, выпил одним глотком и занюхал кусочком сыра. — Хороша, зараза… Ух…
* * *
Данилов отошел в сторону и встал в темном углу, Дато, набравшись мужества, шагнул вперед к Сурену и, выхватив из-за пояса семизарядный револьвер, взвел курок и заорал:
— Хватит пялиться в окно. Подними грабли. Вставай. Только медленно.
Сурен сделал пару шагов вперед, молча опустил саквояж на пол, поднял руки. Дато забежал за его спину, его руки тряслись, ствол револьвера выписывал в воздухе восьмерки, на лбу выступили капельки пота, глаза с расширенными зрачками блестели, словно внутри, где-то в голове, горел фонарик. Если спуск револьвера мягкий, этот малый запросто всадит пулю в затылок Сурена. Заволнуется, затрясется, чуть согнет палец…
Данилов тоже поднял руки, он стоял в своем темном углу и смотрел куда-то в сторону, на него никто не обращал внимания, но Данилов руки не опускал. Вахтанг подошел, ловко сунул руки в карманы Сурена, вытащил из брюк портмоне, проверил его содержимое и сунул за пазуху. Ловкими пальцами прощупал пальто, складки одежды, схватил саквояж, отступил к окну, присел на пол и стал копаться с замком.
— Что у тебя здесь? — спросил Вахтанг, он тоже волновался, голос сделался высоким, каким-то бабьим. — Что в саквояже?
— Это личные вещи, — сказал Сурен. — Ничего интересного.
— Подожди, — крикнул ему Дато. — Успеем с этим чемоданом. Смотри, какие у него на руках кольца. Господи… В жизни таких не видел.
Вахтанг встал, подошел ближе, дернул Сурена за руку и стал разглядывать перстни.
— Снимай, — сказал он.
Сурен плюнул, снял печатку, перстень с бриллиантом и бросил на пол. Вахтанг наклонился и поднял, поцокал языком и опустил в карман, шагнул к Сурену и с коротким замахом ударил по лицу открытой ладонью, справа и слева, и снова слева. Во рту разошелся сладковатый вкус крови, Сурен сглотнул кровь. Вахтанг ударил прицельно в нос, Сурен качнулся. Он чувствовал, как из ноздри на губы скользнули горячие капли, прочертили дорожку от носа до губ, он слизал их. Капли снова выступили, скатились с подбородка и упали на пыльные доски пола. Сзади Дато несколько раз больно ткнул стволом револьвера в шею и в ухо.
— Если еще раз что-то бросишь или плюнешь, — грохну, — заорал он. — Грохну к матери…
Данилов в своем пальтишке букле стоял в углу с поднятыми руками, его лицо разрумянилось, только раз он посмотрел на Сурена, встретился с ним взглядом, — и будто обжегся. Вахтанг стоял в двух шагах от Сурена, дышал глубоко и жарко.
— Ну, чего, особого приглашения ждешь? — крикнул он. — Третий перстень снимай.
— Это серебряное колечко, — сказал Сурен. — Оно ничего не стоит. Для меня это просто память…
— Пошел ты со своей памятью, — заорал сзади Дато и дулом револьвера ткнул в затылок. — За лохов наш держишь? Чтобы ты надел серебряное кольцо? У тебя деньги из ширинки сыплются, а ты носишь серебряное колечко…. Вот же бля… Это платина. А ты вставляешь про серебро. Снимай.
— Оно не снимается.
— Снимай, — заорал в лицо Вахтанг. — Сдохнуть хочешь? Устроим…
Сурен повертел серебряный перстень на пальце, подергал.
— Он не снимается. Говорю же…
В следующую секунду, Сурен получил рукояткой револьвера по затылку. Удар оказался сильным и точным, против воли из груди вышел стон, Дато снова ударил, почти в то же место, рассек кожу. Свет померк в глазах, голова закружилась, Сурена шатнуло, он едва устоял. Вахтанг провел два встречных удара в подбородок, будто молотком, — он бил открытой ладонью. Сурен больше не мог сохранять равновесия, опустился на колени, он чувствовал, как кровь из рассечения на затылке стекает за воротник пальто.
Вахтанг схватил его руку, попытался снять перстень, но не смог. Тогда он подставил табурет и заорал на Данилова:
— Хрена стоишь? Поднял руки и стоит как засватанный… Давай топор. Сейчас ему палец рубану.
Данилов опустил руки, подошел ближе, он стоял сзади, не смея выйти вперед и посмотреть в глаза Сурена.
— Да бросьте вы, — сказал Данилов. — Чего вы привязались к этому кольцу? Надо чемодан открыть.
Данилов вытащил из кармана выкидной нож, выскочило лезвие. Данилов хотел пропороть саквояж, но не сумел, он с силой провел лезвием вдоль и поперек корпуса, но не порезал его, на коже остались две едва приметные царапины. Данилов поднял связку ключей, лежавших на полу, присел на корточки, он выбрал самый маленький ключ, сунул его в скважину замка и повернул, замок щелкнул, но не открылся.
— Чего делать? — крикнул он Сурену. — Как это дерьмо открывать?
Сурен сидел на полу, ладонью он хотел вытереть кровь с лица, но только ее размазал. Голова слегка кружилась, с затылка за ворот пальто падали капли, горячие, как расплавленный воск. Сурен сказал:
