— Там, снизу замка, скоба. Надо ее на себя потянуть.
Данилов возился еще пару минут, но ничего не получалось, тогда он оторвался от своего занятия и сказал громко, ни к кому не обращаясь:
— Пусть сам откроет.
* * *
Данилов поднялся, ногой передвинул саквояж и бросил ключи. Сурен вздохнул, выбрал ключ, тот легко вошел в прорезь замочка, щелкнула скоба. Сурен приоткрыл саквояж, запустил руку в его темное нутро, а дальше все произошло слишком быстро, так быстро, что никто не сумел помешать. В руке Сурена оказался пистолет. Сидя на полу, он повернулся к Дато и дважды выстрели ему в живот. Револьвер вывалился из руки, Дато отступил к стене и сел на пол. Вахтанг отскочил в сторону, словно кипятком ошпарился, но позабыл, куда бежать.
Данилов выбрал правильное направление, пинком открыл дверь и переступил порог, когда одна пуля по касательной задела ногу ниже колена, другая пуля, тоже по касательной, прошив пальто букле, задела бок. Дверь захлопнулась, Данилов загремел чем-то на крыльце, повалил ведра с водой, поднялся и захромал, но не к дороге, не на открытое место, а в глубину мандариновых зарослей.
Вахтанг бросился в другой угол, хотел сходу плечом высадить оконную раму из хрупкой полусгнившей древесины, и оказаться с другой стороны, — посыпались стекла, рама, затрещав, переломилась в середине. Пришлось отступить и снова броситься на нее плечом. Сурен поднялся с пола, голова немного кружилась. Но полу хрипел Дато, он чувствовал только боль, но уже не понимал, что происходит, Сурен добил его выстрелом в голову, сделал пару шагов вперед. Вахтанг замер перед окном и оглянулся.
Сурен прицельно выстрелил ему в голову, затем, повернулся, ударил по двери ногой и вышел на крыльцо. С гор дул ветер, ветви мандаринных деревьев двигались, было еще светло, но в небе уже висел прозрачный месяц. Сурен спустился с крыльца и пошел по хорошо заметному следу, Данилов уходил, волоча раненую ногу, разгребая жухлую листву, и оставлял за собой черную полосу голой земли. Сурен остановился, вспомнив, что в кармане есть платок, он намочил его в луже, стер с лица подсохшую кровь.
Данилов ушел не слишком далеко, на пути стоял покосившийся глухой забор, Данилов не смог подтянуться и перелезть ограду, тогда он двинул вдоль забора, сообразив, что скоро наверняка попадется сломанная секция или большая дыра, в которую можно пролезть, с другой стороны забора он найдет укромное место, где можно будет затаиться и отсидеться до темноты. Он шел так быстро, как только мог, понимая, что шансов не так много.
Он оглянулся, увидел Сурена и подумал, что все к лучшему, когда погоня закончится, будет шанс сказать пару слов в свое оправдание, выпросить жизнь. Но Сурен, видимо, понимал этот расчет и не захотел ничего слушать, не захотел подойти ближе, — выстрелил с двадцати шагов. Первая пуля обожгла бедро, было не очень больно, но нога сразу занемела, подломилась. Данилов почему-то не хотел падать, он повис на заборе, зацепившись за верхний край, и закричал, от страха или от боли. Сурен выстрелил точнее, попал в грудь, Данилов повалился на землю, захрипел, разодрал на груди рубаху.
Сознание уходило, туманилось, свет пропадал, становилось темно. Теперь Данилов хорошо, во всех деталях, видел темную сырую листву, она двигалась от порывов ветра, шуршала, почему-то казалось, что это вовсе не ветер, это под листьями бегают, хаотично передвигаются сотни мышей и мелких крыс, многие сотни, даже тысячи этих тварей. Они, дождавшись своей минуты, вылезут из-под листьев и сожрут его заживо.
Сурен медленно дошел до хибары, постоял, прислушиваясь, — тихо. Он отнес в машину саквояж, вернулся и обыскал убитых, надел на пальцы перстень с алмазом и печатку с ониксом, у Вахтанга при себе оказалось водительское удостоверение, у Дато в потайном кармане за подкладкой — паспорт. Сурен сел на край стола, смочил чачей носовой платок и прижег ссадину на затылке. Побаливала голова, он сделал глоток чачи из горлышка, затем еще один. Посидел немного и еще глотнул. Голова больше не болела, он сходил к машине и вернулся с канистрой бензина, разлил бензин по полу, оставил дверь открытой, вышел за порог.
Он скрутил газету, поджег и бросил ее в лужицу бензина, затем поставил канистру обратно в багажник, сел на водительское место и закурил. Он видел, как за темными окнами поднимались языки пламени.
Часть шестая: Кольцов
Глава 1
Черных прилетел в Питер ранним утром, он заехал в гостиницу, приказал водителю ждать, поднялся в номер, оставил вещи и принял душ. Затем поехал на квартиру, где ждали Ильин и местные оперативники. Он постарался ободрить Ильина, но тот не казался испуганным или подавленным, скорее, наоборот. Еще раз отрепетировали сцену будущей встречи, Черных задавал вопросы, которые мог задать Кольцов, Ильин отвечал, все гладко: ответы простые, ясные и конкретные. Черных разложил на столе документы, привезенные из Москвы, это копии шифровок из архива ВМФ, касавшиеся операции «Гарпун». Бумаги совершенно секретные, Ильин возьмет их с собой, тут никакого риска нет, чекисты рядом…
Ни вчерашним вечером, ни ночью звонка от Кольцова не было. Он позвонил около одиннадцати утра, сказал, где они встретятся. Ильин ответил, что ему удобнее на дальней окраине в ресторане «Самоцветы», место тихое, там можно поужинать и пошептаться. Но Кольцов, хорошо знавший город, отказался: это район новостроек, голый и пустой, через дорогу снежное поле, уходящее к горизонту, если что-то пойдет не так, оттуда ноги не унесешь, и спрятаться там негде. И добавил: заказывает музыку тот, кто платит, Ильин помялся, но согласился. Встречу Кольцов назначил на пять тридцать вечера в бывшей шашлычной, теперь кафе «Парус». Звонок был из таксофона, что возле почтамта, длился три минуты, вскоре к таксофону прибыли оперативники в штатском, но Кольцова след простыл.
Чекисты посовещались и решили, что, если поторопиться, времени хватит, чтобы осмотреть лабиринты переулков и проходных дворов, перекрыть все щели и расставить людей рядом с «Парусом». Четверо техников в штатском выехали на место, поговорили с директором заведения неким Михаилом Филипповым, в прошлом судимым за кражу двух свиных туш, ящика мясных консервов и бочонка столярного клея со склада госрезерва. Директору объяснили, что сегодня в чайную придет вор в законе, за которым наблюдает Госбезопасность, этот вор будет сидеть у витрины за угловым столиком, технические сотрудники установят там подслушивающую аппаратуру.
— А почему вы думаете, что он сядет именно за тот столик? — отважился на вопрос Филиппов.
— Потому что он сядет там, — был ответ.
Филиппов сказал, что накануне вечером заказал крепленое вино, которое здесь иногда продают в розлив, какие будут указания: пускать вино в продажу или попридержать по случаю появления вора в законе? Гэбэшники ответили: вино пустить в продажу, чтобы оно рекой лилось. Какой без вина разговор, и еще хорошо бы закуску, хоть самую завалящую. «Парус» закрыли на санитарный час, за это время техники осмотрели помещение, решая, где ставить прослушивающее устройство, ретранслятор и несколько микрофонов. Сначала хотели под столешницей углового стола, но это слишком заметно, если кто-то уронит мелочь и наклонится, чтобы поднять, может заметить аппаратуру, не такую уж маленькую.
