— Дайте сигарету, — сказал Ремизов и не узнал своего голоса, чужого, хриплого. — Курить хочется…
— Сейчас не надо, — ответил Черных. — Голова закружится.
— Дайте.
Кто-то сзади сунул сигарету, поднес огоньку, голова и вправду закружилась. Он затянулся еще пару раз, медленно докурил до фильтра и стал говорить.
Глава 6
Все началось недели три назад, Ремизов сидел в ресторане вместе с супругами Зорькиными, они оба врачи, Эдик работает в больнице, в какой именно, можно будет позже вспомнить. К ним подсел знакомый Зорькиных некто Платонов Сан Саныч, приятный мужчина лет сорока пяти, хорошо одетый, при деньгах, он сразу заказал самого дорогого коньяка, какую-то закуску, выпили за знакомство, а потом за прекрасных дам, которые появились словно из-под земли… Ремизов в тот вечер немного перебрал, следующие два дня были выходными. Помнится, этот Платонов помог поймать такси, тоже сел в машину, оказалось, им по дороге. Ремизова тошнило, Сан Саныч предложил на минутку заехать к нему домой, надо умыться — и станет легче. Так и сделали, а потом вместе поехали дальше.
Платонов не отпустил таксиста, помог новому приятелю подняться на этаж, открыть квартиру, даже раздеться помог и лечь на кровать, попрощался и уехал. Ну, они телефонами обменялись. Буквально на следующее утро Платонов позвонил, сказал, что сегодня встречается с двумя прекрасными дамами, теми самыми, что были вчера в ресторане и так далее. Короче, вечером они оказались в ресторане «Баку», что на улице Горького. По трезвой лавочке Ремизов разглядел девочек, — высокий пилотаж, но не шлюхи, не из тех, кто за двадцать зеленых ублажает иностранцев в «Интуристе».
Потом была съемная квартира на Бульварном кольце, но это не важно, это все детали. Конечно, этот Сан Саныч — сволочь каких поискать. Сам, падла, все это подстроил, с этой пьянкой, с этими бабами, что б им, потаскушкам, от триппера всю жизнь лечиться. Но это все позже понимаешь, задним числом. Ремизов отпустил вожжи, брякнул сдуру, что с деньгами напряженка, в карты проигрался, долг не самый большой, всего тысячи полторы или чуть больше, но занять не у кого, — хоть машину продавай. Сан Саныч: нет проблем, мол, мне самому долг на днях вернули, деньги лежат без дела, дал две штуки только так, — и не торопись с отдачей, вернешь, когда станешь богатым. Кстати, копейку замолотить можно легко, вспотеть не успеешь.
Дело такое: к ним в морг доставляют женские трупы, с тяжелыми травмами, после аварий, ну, трупы которые трудно опознать. Рядом с моргом три вокзала, — рассадник преступности, — там каждый день случаи с летальным исходом. Нужно среди жертв выбрать особу женского пола, лучше темненькую, от тридцати до сорока, сунуть ей в карман чужие документы, — всего и дел, а за небольшую услугу, Сан Саныч готов заплатить, скажем, тысяч двадцать пять. Детали они позже обговорят…
Неделю назад доставили женщину, сбитую электричкой, ей чуть больше сорока, волосы не поймешь какого цвета, изуродованное тело — в корке запекшейся крови. Он обмыл волосы водой, — вроде, светлые с сединой. Впрочем, цвет волос — мелочь. Менты не нашли при женщине документов, — прекрасно, он сам найдет паспорт. Ну, неопознанные трупы обычно хоронят в братских могилах, они долго не лежат, морозильных камер мало, надо торопиться.
Ремизов позвонил Сан Санычу, мол, более или менее подходящая кандидатка поступила, но она старше сорока и волосы светлые, можно подождать, когда привезут кого-то получше. Сан Саныч ответил, — тянуть нельзя. Под вечер он привез паспорт, залитый кровью, гнутое колечко, импортную краску для волос, то самое пальто, что осталось в морге, плюс тринадцать тысяч аванса, сказал, — остальное отдаст, как только пыль уляжется. Ремизов дождался, когда все разойдутся, подпоил санитара, который помогал при вскрытиях, подмешав в крепленое вино снотворного.
Он подогрел воду в тазу, в тот день вместо горячей воды из крана лилась холодная, губкой обмыл тело, покрасил волосы. Взял пол-литра консервированной крови, залил лицо и волосы трупа, взял молоток, хирургическую пилку, чтобы удалить все лишнее, к утру довел дело до конца. Когда рассвело, вышел на проспект Мира, прошел пару кварталов в сторону ботанического сада и позвонил Сан Санычу из телефона-автомата на углу. Начался колотун, руки дрожали так, что две копейки никак не мог в прорезь опустить. Он вернулся на работу, разбудил санитара, налил ему стакан на опохмелку. Сам сел в машину и отправился домой.
Черных зашевелился:
— Вы, Павел Сергеевич, телефон Сан Саныча помните? — голос был мягким, бархатным, будто это не он недавно дубасил Ремизова. — Или номер в записной книжке сохранился?
— В книжке его нет.
Кто-то, выступив из темноты, вложил в руку Ремизова чашку с водой. Рука так дрожала, что половина воды расплескалась, остальное он выпил до дна, вытер губы кулаком и назвал номер. Черных кому-то кивнул и спросил, не помнит ли он адреса этого странного гражданина. Ремизов назвал улицу, кажется, седьмой дом, подъезд, этаж и квартиру не запомнил. Дом большой, сталинский, с аркой.
— Номер телефона был на бумажке, — сказал он. — Его я запомнил, бумажку выбросил. В день нашего знакомства я в квартире Сан Саныча случайно оказался. Ну, он к себе затащил на пятнадцать минут, там я умылся холодной водой. Да, случайно…
Черных кашлянул в кулак и сказал:
— Слушайте, Павел Сергеевич, я в Госбезопасности много лет. И по опыту знаю, что такие люди, ну, вроде вашего Сан Саныча, ничего случайно не делают. Если он вас пустил к себе, значит, был какой-то расчет. Или я ничего в людях не смыслю и в своей работе тоже…
За спиной хлопнула дверь. Какие-то люди, переговариваясь шепотом, вышли, но снова хлопнула дверь, кто-то вошел. Черных сидел за столом и молча курил, разрешая немного передохнуть. Кто-то опять дал Ремизову прикуренную сигарету. Он думал, что через пару часов они вытянут из него все, что он знает, а когда закончат, кто-то из людей, стоявших сзади, пустит пулю ему в затылок. Потом гэбешники уйдут, оставят здесь труп, крысам на съедение, — и вся любовь. За время работы судебным экспертом, он навидался трупов, провалявшихся в брошенных помещениях неделю, месяц, а то и больше, и хорошо помнил, как выглядят тела, объеденные крысами. Окошки посветлели, значит утро.
— Давайте дальше вспоминать, Павел Сергеевич. Но сначала надо переодеться.
Его отвели в какую-то комнатенку, здесь на топчане лежали брюки, фланелевая рубашка и пиджак, какой-то серый, будто сшитый из мешковины. Ремизов кое-как оделся, сел на топчан, закрыл лицо руками и всхлипнул.
* * *
Адрес Сан Саныча Платонова установили быстро, на место выехали две бригады вооруженных оперативников. Был ранний час, во дворе только один старикашка с собачкой на поводке. Одну машину оставили за углом, поднялись наверх, на звонки никто не отвечал, техник поработал отмычками, открыл дверь, в квартире никого, духота и жара, на кухонном столе записка к какой-то Дуне, наверное, домработнице, с просьбой поливать цветы.
