Обстановка богатая, в большой комнате импортная стенка, на полках номера журнала «Коммунист» и собрание сочинений Марка Твена, сувениры, бар полон дорогих бутылок, — только одна початая. Мягкие велюровые кресла и диван, полосатые французские занавески, на стенах пара больших картин, написанных маслом. Катины идеологически выдержаны. Пейзаж бушующего моря, а в нем плавает какое-то судно, не иначе крейсер «Варяг», другое полотно — из сельской жизни, — улица, раскисшая от дождей, домишки за заборами, здание сельсовета под красным флагом и трактор. Хочется все бросить, уехать в тот колхоз и прожить там остаток жизни.
На балконе птичья клетка, ящик с пустыми бутылками из-под пива, в спальне широкая кровать, трехстворчатый полированный шкаф, календарь с полуголыми японскими красотками, которые напоминают, что хозяин все-таки живой человек, мужчина. Обыск продолжался около трех часов, никаких документов, фотографий. Только на стенке в деревянной рамочке под стеклом фото какого-то крупного лысеющего человека, сначала подумали — это и есть Сан Саныч, но так и не выяснили, кто же это.
Пока суть да дело установили место работы, — референт Министерства морского флота. Туда выехали оперативники в штатском, прошли в приемную министра, который в настоящий момент в командировке в Чехословакии, устроились в его кабинете, пригласили заведующего отделом кадров и старшего референта, позже еще нескольких ответственных работников, встревоженных визитом сотрудников КГБ. Главный по кадрам показал, что последние десять дней Сан Саныч сидел на больничном, буквально три дня назад позвонил, сказал, что еще не оправился после тяжелой простуды, хочет взять две недели в счет отпуска, куда-то поехать, хоть в Пятигорск, где климат помягче. Там попьет минеральную воду, подышит.
По работе его характеризуют только с положительной стороны, человек скромнейший, работает, сколько надо, а не отбывает восемь часов на службе. Министр его очень ценит, уважает, как и все коллеги по работе. Ну, говоря попросту, к министру он ходит запросто, как к себе домой. Платонов уже давно в разводе, хороший жених, за него бы любая пошла. Близких друзей из министерских работников у него нет, но со всеми он внимателен, любит пошутить, выпивает только по праздникам, член партии с июля 1981-го года.
Парторг никак не мог приноровиться и понять, чего ждут сотрудники КГБ, как правильно себя вести: то ли крыть Сан Саныча последними словами, то ли наоборот, но скорее первое. Однако крыть его не за что, правда, хороший человек и коммунист, всегда в курсе последних событий, по натуре — экономный, не привык деньгами кидаться, не каждый день в столовой обедает, что-то из дома приносит и съест у себя в кабинете. Но всегда готов дать денег до получки, — тут отказа не встретишь. И десятку даст, и четвертной… Даже не напоминает, если деньги в срок не вернут.
И многим он так запросто четвертные раздавал? Ну, это неизвестно… Чекисты вызвали других сотрудников, выходило, что в должниках у Сан Саныча многие ответственные работники. Тут парторг сменил курс, сказал, если приглядеться, кое-то настораживало. Скажем, Платонов мог запросто достать билеты в театр Ленинского комсомола на спектакль «Юнона и Авось» с Караченцовым или на концерт, скажем, Людмилы Зыкиной и даже на Пугачеву. И запчасти к «жигулям» тоже помогал доставать. Вроде, это хорошо, что товарищам помогает, но, с другой стороны, откуда у него эти билеты и запчасти, которые даже за три цены не купишь?
Перевелся он на эту работу десять лет назад из НИИ по делам рыболовства, там занимал должность заместителя начальника хозяйственного управления. По старому месту работы тоже выехали чекисты. Но в НИИ Сан Саныча Платонова почти никто не помнил, так, серая личность, обычный чиновник. Никаких документов не сохранилось, лет пять назад тут был пожар, как раз в архиве и отделе кадров полыхнуло, многие документы были утрачены.
Часть восьмая: Кольцов
Глава 1
Евгений Иванович Филиппов, он же Морж, вышел из метро, завернул в пару магазинов, проверяя, нет ли слежки. На ходу он трогал полоску пластыря рядом с левым ухом, — не отклеилась ли. Прошел пару кварталов, остановился у витрины ателье индивидуального пошива одежды, разглядывая манекены за стеклом, тронулся дальше.
Он свернул в переулок, зашел в подъезд, постоял, прислушался. Место очень удачное: выход на две стороны, во двор и на улицу, на последнем этаже всегда открыта дверь на чердак, где можно спрятать взвод солдат, — и не найдешь до второго пришествия. Он открыл почтовый ящик, внутри ключи от десятой квартиры, он поднялся наверх пешком, позвонил и подумал, что пришел рано, Юры Кольцова еще нет. Но скрипнула половица с другой стороны двери, глазок сделался темным, щелкнул замок. Морж снял пальто, выудил из внутренних карманов четыре банки рыбных консервов, поллитровку «Пшеничной» и прошел на кухню. Пахло стиральным порошком, на веревке болталось бельишко, на плите закипал чайник.
В квартире прописана старая подруга Моржа, но по уговору она тут не жила, получив три сотни, куда-то переехала. Кольцов сел напротив, он выглядел уставшим, правый кулак распух, сбитые костяшки пальцев обмотаны бинтом. Кольцов ушел в комнату и вернулся с бумажным пакетом, вывалил на стол несколько пачек четвертных и десяток, отдельно перехваченная резинкой пачка сотенных.
Морж сосчитал деньги, — без малого девять тысяч, он рассчитывал, что его доля выйдет не больше шести. Он оставил себе полторы тысячи, остальные снова сложил в пакет и сунул в нижнюю полку, сказал, что с деньгами он позже все решит, перепрячет в надежное место… Наконец, сел, прикурил сигарету и спросил, как Кольцов добирался сюда. Сначала пешком, дальше на такси, и снова пешком. Чуть не столкнулся с милицейским патрулем, но успел свернуть во дворы. Морж разлил водку по рюмкам, выпили за удачу.
— Ну и кипеш ты в городе поднял, — сказал Морж. — Давно такого не помню. Питер тихий город, культурная столица. Ладно, давай вздрогнем.
Он ловко разлил водку, когда выпили, сказал:
— Ты вообще фартовый. Но сегодня не твой день. Лучше отсюда не высовываться. Живи хоть неделю. Тебя ищут гэбешники и менты. Может быть, и блатные. Надо отсидеться. Только цветы поливай.
— Я тебя не сильно приложил?
— Ерунда, — Морж потрогал полоску пластыря. — За такие деньги мог бы и сильнее. Мог бы…
Когда добили бутылку, Кольцов сказал, что ему нужна новая одежда, в старом пальто и кепке он и через и неделю на улице не сможет показаться, а уже пора в Балтийское пароходство, наниматься на судно, у Моржа наверняка есть на примете перекупщики, которые за три цены уступят приличную одежду.
— Ты не понял, не понял, что в городе сейчас все закрыто, наглухо, — сказал Морж. — Наглухо… Нет сейчас нет ни катранов, ни барыг. Нет сейчас. Ничего не купишь, не продашь… Такой кипеш ты устроил. Ну, попробую в одном месте… Месте… Пиши, чего надо… И размер… Чего надо размер…
Кольцов написал на тетрадном листе несколько строк. Моржов внимательно прочитал, поднялся и пошел в прихожую. Вскоре он появился на улице Двинской возле магазина «Альбатрос», где за боны и чеки «Внешпосылторга» продавали товар морякам, пришедшим из загранплавания. Возле магазина вечно шныряли подозрительные личности, жучки, скупавшие и продававшие чеки, но сегодня почти никого, при входе два служащих просили посетителей предъявить паспорт моряка, без него не пускали. Моржов выругался про себя, потоптался у дверей, отловил жучка и купил чеки на полторы тысячи рублей. Подождал еще немного, увидел молодого человека, который разговаривал с еще с одним жучком, видимо, хотел продать чеки. Сторговавшись о цене, эти двое отправились за угол дома.
