Книга Москва Икс, страница 72. Автор книги Андрей Троицкий

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Москва Икс»

Cтраница 72

Кольцов наклонился и под столом разлил коньяк по стаканам.

— Но с вами как-то спокойнее. А для вас — никакого риска. Владимир Васильевич, дорогой мой, вы столько лет ходите за границу и никогда не попадались.

— За эту услугу вы спишите тот долг и дадите еще четыре сотни?

— Я дам две тысячи. И еще некоторую премию по возвращении. По рукам?

— Деньги при себе?

Через час они вышли из подвала и расстались добрыми друзьями.

Глава 4

Кольцов провел на съемной квартире четыре дня. Днем он вышел за сигаретами, сел на трамвай, бросил в кассу три копейки и оторвал билет, ехал полчаса, вышел и позвонил по домашнему телефону Алевтины, десять длинных гудков, никто не брал трубку. Ясно было, что Аля уехала, она должна была успеть, уйти у них из-под носа, — и она ушла, но все равно сердце щемило, эта неизвестность хуже всего. Он звонил по этому телефону уже четвертый день, выбирая телефоны автоматы в разных концах города, трубку не поднимали.

Он вышел из будки, дождался автобуса и поехал в другую сторону, к центру. Коротая время, побродил по Невскому, свернул в переулок, наткнулся на телефонную будку и позвонил еще раз. После третьего сигнала трубку взял мужчина, Кольцов успел обмотать мембрану шарфом и немного изменить голос. Он поздоровался и спросил, дома ли Крылова. Мужчина сказал, что хозяев квартиры до вечера не будет, сам он брат Попова, а кто на проводе?

— Я большой, ну, пациент Алевтины Леонидовны, — ответил Кольцов. — Она обещала выписать направление. Ну, на исследование грыжи.

Он извинился, попрощался и положил трубку, хотя мужчина нацелился на долгий разговор, — гэбешникам надо определить место откуда он звонит, а за полторы минуты, вряд ли получится. Даже если автомат засекли, можно уходить спокойно, не бежать, — когда приедут, он будет уже далеко. Где Алевтина и что с ней? Этот вопрос он задавал себе сто раз на дню. И отвечал: она ушла, ее не взяли.

Он вернулся, включил телевизор, передавали репортаж из Армении. Штабели продолговатых наспех сколоченных ящиков, которые использовали вместо гробов, трупы, сложенные в ряд и наспех прикрытые какими-то тряпками, толпы беженцев, бредущих неизвестно куда, горят костры, дома, лежащие в руинах, в нагромождениях кирпича и бетона копаются люди, гражданские и солдаты в ватниках и серых шапках, хотя ясно всем, — живых уже не найти, — ночи холодные, нет воды. Ереван пострадал не сильно, но два города, стерты с лица земли, там выживших по пальцам считать.

Кольцов выключил звук телевизора, стал терзать радиоприемник, сквозь шум глушилок прорывался «Голос Америки», цифры погибших, которые называли, казались астрономическими, — более ста тысяч погибших, это по оптимистическим подсчетам, на самом деле жертв гораздо больше, возможно — двести тысяч. Черных думал, что Сурен Погосян, — про себя он называл капитана его новым именем, — наверняка спасся, он вообще фартовый. Но все могло обернуться по-другому, капитан получил травму, перелом или что еще, остался без документов и денег, надолго застрял в одном из полевых госпиталей, оттуда надо еще выбраться…

Но как он попадет в Ленинград, когда в Армении почти не осталось дорог, ни автомобильных, ни железки… Телеграмму и письмо до востребования он должен был получить, письмо ушло раньше телеграммы. Возможно, он сразу сорвался с места и поехал в Питер, не зная, что ждет в пути, — и теперь он где-то близко.

Корабль отходит через две недели, еще остается возможность сдать документы в отдел кадров и успеть. Остаются вакансии на две должности, — уборщика и дневального. Из Москвы из Министерства морского флота в отдел кадров Балтийского пароходства звонили, предупреждали, что люди вот-вот подъедут, места для них надо сохранить. Но день шел за днем, — никто не приезжал.

Когда в дверь позвонили, — три коротких сигнала и два длинных, он взял молоток и вышел в прихожую, надел куртку. Если его выследили гэбэшники, еще остается шанс, — он может запереться в комнате, там хороший замок и прочная дверь, высадить окно и прыгнуть с третьего этажа на крыши гаражей, он уйдет переулками, запутает следы… Есть второй вариант, — черная лестница. Он посмотрел в глазок, за дверью густой полумрак, гость — мужчина среднего роста с худым, заросшим щетиной лицом, на голове кепка, на плече лямка рюкзака или дорожной сумки. Господи, это же Костя Бондарь… Кольцов распахнул дверь, Бондарь смотрел на него удивленно, будто видел первый раз.

— А ты изменился, прапор, — сказал он, шагнул вперед и обнял Кольцова за плечи. — Но узнать еще можно.

Устроившись на кухне, Бондарь рассказал, что, получив письмо и телеграмму, он долго решал, ехать ли в Питер, в Одессе он прожил последние полтора года, работал в порту учетчиком. Одно время даже жениться собирался, — но не сложилось. За девять лет его не тронули, правда, дважды менял документы, долго не жил в одном месте. Но эта история мало по малу стала забываться. Он думал, что сейчас, когда в стране такие события, родная КПСС трясется и уже готова рассыпаться, — гэбешникам не до него, но все наоборот.

Прочитав короткое письмецо раз десять, он ночь не спал, решая, остаться или снова пойти в бега, но ничего не придумал, уезжать из Одессы не хотелось. Он достал из тайника скопленные деньги, поменял их у валютчиков на доллары, и держал при себе, за подкладкой пальто. А когда заметил слежку, зашел в кафе, посидел там, пошел в туалет, а вышел через черный ход, на соседней улице поймал такси и доехал до автобусной станции, так началось его путешествие в Питер. До места он добирался не по прямой, а на перекладных, по кружным дорогам, потому что прямая линия, — это короткая дорога в тюрьму, а не на волю, путешествие оказалось долгим.

Он ехал на попутных грузовиках, в товарном вагоне, автобусе. По дороге завернул к подруге, которую не видел год, просто не смог проехать мимо. Погостил три дня, ранним утром вылез из-под пуховой перины, было чертовски холодно, он пришел на автобусную станцию и отправился дальше. Последние две ночи он почти не смыкал глаз, все казалось, появятся парни в штатском — и привет, везение кончилось. Бондарь наскоро перекусил, помылся в ванной, снова оделся, даже пальто натянул, хоть было жарко, лег на диван и тут же заснул.

* * *

Через два дня в мутных сумерках наступающего утра в дверь позвонили, как договаривались, — три коротких и два длинных, Кольцов вытащил из-под подушки молоток и нож, вскочил на ноги, он тоже спал в одежде и башмаках, если что, не надо будет путаться с тряпками. Бондарь распахнул окно, глянул вниз, далеко ли лететь до крыши гаража. Снова позвонили, Кольцов прокрался в прихожую, посмотрел в глазок. В подъезде днем и ночью горела тусклая лампочка, завешанная паутиной, она была за спиной мужчины, стоявшего перед дверью, — ничего не разглядеть, только темный контур фигуры.

Человек услышал скрип половицы за дверью, вынул зажигалку, крутанул колесико, осветив на пару секунд свое лицо, — Сурен. Кольцов повернул замок, рванул дверь на себя. Через четверть часа они устроились за столом на кухне, открыли консервы и наскоро позавтракали. Сурен устал, потемнел лицом, стала заметна седина. Разговор, которого Кольцов так ждал, шел вяло. О прежней жизни в Ереване Сурен говорил скупо, по дороге сюда в Армении, он таких видов навидался, что рассказывать об этом можно только после стакана водки. А пить нельзя, скоро идти в пароходство.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация