Старпом вернулся к себе, побродил по каюте и вздрогнул, когда в дверь постучали.
— Войдите, открыто.
Дверь распахнулась, на пороге стоял Сурен с ведром. Легок на помине… Свиридов почувствовал слабость в ногах, упал в кресло и, встретившись взглядом с уборщиком, сначала побледнел, а потом позеленел. Не ответив на приветствие, он мучительно вспоминал, куда положил пистолет после чистки: снова запер в сейфе или оставил в ящике стола. Кажется, в сейф спрятал, а напрасно, обстановка сейчас такая, что пистолет должен все время быть под рукой.
— Прошлый раз, Глеб Иванович, вы сказали ванную помыть.
— Да? — рассеяно спросил Свиридов, он снова почувствовал дрожь в ляжке. — Я так сказал? Возможно. Нет, голубчик, пожалуй, сегодня — не надо. Еще успеется с этим.
Тут он подумал, что его слова звучат странно, то он приказывает помыть ванную, то вдруг дает задний ход, с чего бы такая перемена. Это может насторожить Сурена.
— Хотя вот что… Уберись, но по-быстрому. В общем и целом — там чисто.
Уборщик зажег свет в ванной комнате, закрыл за собой дверь. Он возился минут десять, Свиридов сидел за письменным столом, волновался, ляжка тряслась. Пистолет заперт в сейфе, а без него как-то странно себя чувствуешь, будто голый на улице. Наконец, уборщик закончил с ванной и вышел.
Свиридова словно черт в бок толкнул, поднялся, вышел из-за стола на середину каюты и сказал:
— Ты, вот что, послушай… Я прошлый раз с тобой поговорил слишком строго. Ну, по поводу выпивки и вообще. Хочу, чтобы ты правильно понял мои слова. Я не цепляюсь попусту, не придираюсь по мелочам. Я же хочу, как лучше. Как старший товарищ к тебе обратился. Чтобы удержать тебя от ошибок. Сам же знаешь, как с выпивкой сейчас строго. Вот я и волнуюсь. Хочу, чтобы ты глупости какой не сделал. Молодо — зелено, да. Я как старший товарищ… Сам молодой был, и сейчас выпить не против. Но уж такие времена. Полной трезвости. Все понял?
— Так точно. Спасибо, что сказали.
Сурен ушел. Свиридов сел за стол и выругал себя за то, что чуть не лебезил перед этим уборщиком, чуть не извинялся перед ним, вскочил и что-то начал объяснять, развел этот жалкий лепет: как старший товарищ, хочу, как лучше, молодо — зелено… Тьфу…
Он запер дверь и полез в сейф за пистолетом.
* * *
Юрий Кольцов накрывал к завтраку, когда машина перешла на малые обороты, корабль остановился. Кольцов накрыл последний стол чистой клеенкой, вышел на главную палубу. Отсюда сквозь легкий туман был виден пологий берег, причалы порта, склады и краны, виден город на берегу, плоский и неинтересный.
На палубе появилось начальство, Кольцов, чтобы не путаться под ногами, ушел на корму. Он слышал, как где-то внизу раздались два гудка, наклонился, посмотрел: к сухогрузу приближался катер, обвешанный по бортам с внешней стороны лысыми автомобильными покрышками, два матроса спустили трап, на борт поднялся плотный мужчина в темном бушлате и фуражке с золотым крабом, здесь его встречали Кныш со Свиридовым, повели к себе наверх. Это лоцман, но проведет корабль к причалу.
По громкой связи объявили, специально для забывчивых, чтобы в радиорубку в ближайшие часы не ходили, во время стоянки в Ростоке телефонные звонки на родину запрещены, следующий сеанс связи, — когда судно снова выйдет в море. По внешней лестнице Кольцов поднялся на уровень выше, вошел в каюту и долго сидел на койке, прислонившись спиной к переборке. Душу тронула тревога, которая не поймешь откуда взялась, наползла, словно холодный туман с воды. Он подумал, что теперь беспокоиться не о чем, здесь не Питер, но легче не стало.
Из радиорубки транслировали танцевальную музыку, но вот она оборвались, помощник радиста прочитал сообщение: в Ростоке на борт поднимется двенадцать геологов плюс старший по группе, они работали в ГДР, помогали в разработке месторождения каменного угля. Теперь эта геологическая партия будет доставлена на братскую Кубу, чтобы помочь местным товарищам в разведке газа. Кольцов встал, вышел на палубу, постоял на холодном ветру, вернулся в столовую, жаркую, душную, полную запахов.
Столовая совмещена с кухней, Кольцов заглянул туда, повар Макарыч, плотный дядька в белой куртке и колпаке откинул крышку котла и начал помешивать варево огромной ложкой на длинной ручке. Из подсобки появился помощник повара некий Гриша, жилистый рыжий мужчина в рабочем халате на голое тело, он сбросил с плеча мешок с рисом, отодвинул его в угол.
— Тринадцать геологов кормить придется, — сказал кок. — Сверх плана. До самой Кубы. Двадцать с лишним дней. Вот это заявочка… И никто не предупредил. Только недавно со Свиридовым меню на неделю обговаривали. Он и не заикнулся, что столько едоков прибудет…
— Да, тринадцать лишних ртов — это серьезно, — ответил Гриша. — Вот же, блин, повезло.
Кольцов взял поднос, заставленный тарелками с нарезанным хлебом, отнес его в зал и расставил тарелки по столам, — вахта закончилась, первыми пришли два моториста и матрос, сели за стол. Следующие полтора часа Кольцов без остановки вертелся на кухне и в столовой, расставляя и убирая тарелки, вытирая столы и подметая пол. Когда освободился, в очередной раз сунулся на кухню, там никого не было.
По радио передавали музыку, голоса повара и его помощника Гриши долетали из подсобки. Кольцов подошел к разделочному столу, выдвинул ящик, здесь лежали ножи, которыми повар пользовался редко. Кольцов выбрал японский нож для разделки рыбы, с деревянной рукояткой и стальным обоюдоострым клинком сантиметров двенадцати. Он нашел другой нож, не самый удобный, со скользкой пластмассовой рукояткой, клинок довольно длинный и узкий. Остальные ножи из ящика совсем никудышные, со стертыми лезвиями. Под этим добром лежал тесак для рубки мяса, не очень большой. Лезвие тупое, в старых пятнах жира, неплохая штука, но тесак вряд ли пригодится.
На камбузе есть другие ножи, с острыми и прочными лезвиями средней длины, ножи, что надо, но висят на крючках над разделочным столиком, — трогать их нельзя, иначе повар быстро хватится, поднимет шум.
Кольцов снова вышел на палубу, судно уже стояло у причала, трюм был открыт, но разгрузка еще не началась. Трап спустили, внизу поставили вахтенного матроса. Поодаль курили капитан со старпомом, они, разговаривая, двинулись вдоль причала, пропали из вида, вскоре появились три незнакомых мужчины, двое в коротких темных пальто, третий в болоньевой куртке. Чемоданов нет, на плечах висят вместительные сумки из модного синтетического материала, блестевшего в солнечном свете. Они о чем-то спросили матроса, стоявшего у трапа, хотели показать документы, но тот только махнул рукой, — проходите.
Часть десятая: Шторм
Глава 1
На причале майор Черных познакомился с капитаном и старпомом, судовое начальство было обеспокоено, даже напугано десантом оперативников, физиономия Кныша сделалась совсем кислой, Свиридов выглядел чуть лучше, бодрее, но все равно оставался напряженным, будто ему предстояло держать самый трудный в жизни экзамен. С низкого неба сеялся дождик, с воды налетал ветер. Старпом предложил подняться на корабль и поговорить в его каюте, но Черных хотел сказать самое главное здесь и сейчас, вдалеке от чужих глаз и ушей, которые есть даже у стен. Чтобы не стоять на ветру, они завернули за контейнеры, приготовленные к погрузке на другое судно, встали между рядами, здесь ветер почти не чувствовался.
