— Чего ты буйствуешь, Гурин? — удивленно обернулся Продеус, вытаскивавший из-под узкой кровати чемодан.
— Вот ведь гадюка-то, а! — Артемий Иванович продемонстрировал Продеусу половину подштанников, на поясе которых так знакомыми Владимирову мелкими стежками было вышито красной ниткой «Лёв Посудкин».
— Они! — удовлетворенно сказал Продеус.
— А мне она вышила только фамилию, — Артемий Иванович бессильно опустился на кровать. — А здесь они, значит, спали.
— Окстись! — Продеус нажал на замок и открыл чемодан. — На этой кровати и одному трудно улечься. Разве что друг на друге. Тьху ты! Что ты нюни распустил: чужими подштанниками сопли вытираешь! Он на коврике спал. Видишь, шерстинки голубые от этих самых подштанников к каминной решетке прижарились? Это он по ночам задницу грел. А ты тоже хорош: с тайным обыском пришел и тут же тряпки рвешь! Хорошо, что они сюда больше не вернутся, а то бы Петро Иванович с тебя бы шкуру спустил.
— Почем знаешь, что не придут? — очнулся Артемий Иванович.
— Вещи вот оставили — дорогие, между прочим, — а умывальные принадлежности забрали. Посмотри на полочке, где кувшин стоит, мокрые круги от зубного порошка и духов. Если они пошли на рынок или еще куда пробздеться — зачем им зубной порошок? На такую мелочь мало кто внимание обратит, а отсутствие больших вещей хозяйка точно бы заметила. Ну и странное барахло у них в чемодане. А вот костюм мужской. Но на твоего Посудкина не налезет. Может, на того поляка? Нет? А на Шульца? Ну, если не поляк и не Шульц, значит третий кто-то есть. И этому третьему твоя зазноба больше дозволяет — вон, ботиночки его под кроватью у нее стоят. Ну-ка, припомни-ка, брат Гурин, кто в Женеве был подходящего роста?
— Это Куолупайкинен, — сказал Артемий Иванович решительно. — Он за Фанни с самого начала пытался ухлестывать, пока я его не пообещал в скорлупу от грецкого ореха засунуть да под паровичок на рельсы положить.
— Окстись, совсем ты одурел! Никто бывшего воздыхателя на такое дело не возьмет, если от него толку практического не будет. Этого маленького взяли явно для того, чтобы он мог куда-нибудь пролезть.
— Да Куолупайкинен, хоть и из террористической фракции, к Фанни даже в комнату боялся заходить, с тех пор как я ей Якобинца подарил.
— На Посудкине мир клином не сошелся. Значит, кого-то другого нашла. Может из цюрихской общины, откуда Шульц. А, вот и коробка из-под патронов.
Продеус вытащил из очага скомканный картон и расправил его на коленке.
— А самих патронов нету. И револьвера нету. Зато у нас есть адрес оружейного магазина, где они покупали патроны.
— А шмотки фаннины этой одноглазой достанутся? — спросил вдруг Артемий Иванович.
— А кому они еще нужны? Бинт своим кралям такого дерьма не дарит, мы с Рианом просто в бордель ходим, ну, не Петру же Ивановичу в презент их везти.
Артемий Иванович вскочил с кровати, бросился обратно к шкафу и изодрал в клочья все, что там было.
— Хозяйке, говоришь? — сказал он, переводя дыхание. — Нет уж. А чего Фанни с Посудкиным-то и этим третьим удрали?
— Бинту заметили утром и испугались, — сказал Продеус. — С чего бы им иного удирать? Не видать Бинте ста франков. Надо же так по-дурному сунуться. Где их теперь искать… Они теперь будут по домам свиданий ночевать. Посудкин на коврике, а этот карлик на одной постеле с твоей Фанни. Ладно, делать здесь больше нечего. Чемодан надо по начальству, пожалуй, доставить, может не так лаяться будет, что мы их проворонили. А вот хозяйка-то сейчас осерчает, что жильцы у нее из-под носа сбежали.
— Так ей и надо, ведьме одноглазой!
— Не кипятись, Гурин, а то опять по мармызе куркою схлопочешь. Возьми лучше чемодан да ступай к Бинте. А я с хозяйкой потолкую, да насчет третьего поспрошаю.
Он вышел из комнаты, а Артемий Иванович открыл окно и выбросил чемодан, который шлепнулся прямо посреди улицы точно в сточную канаву. Вокруг него тут же забурлила вода.
— Эй, Риан! — крикнул Артемий Иванович. — Возьми чемодан и отнеси к Бинту. Скажи этому чучелу, что он их спугнул утром и они сдристнули. Так что награды он не получит, а денег за кофе я ему не отдам.
— Гей, Гурин, а чемодан-то где?! — спросил Продеус, когда Артемий Иванович спустился вниз.
— Риан понес. А то там задрог под дождем на перекрестке караулить.
— Ты что — его в окно скинул?!
— Мне своя рожа дороже. Так эта ведьма меня с чемоданом и выпустила, как же! Кстати, как она: сильно разозлилась?
— А ей все равно оказалось. Они ей по девятнадцатое число вперед заплатили.
— Что за число такое странное: девятнадцатое…
— А тебе, Гурин, сколько лет?
— Тридцать первый пошел.
— Тоже странное число. Думаю, на девятнадцатое они покушение наметили. Так что единственный шанс у нас их поймать — это во все очи за великим князем девятнадцатого числа досматривать. Раньше нам их не словить. А про третьего хозяйка даже и не слышала. Видимо, он все это время в окно лазил. Ушлый тип.
Рачковский был в ярости, узнав, что Березовская с Посудкиным сбежали, имея при себе еще и третьего загадочного карлика, и спустил на Бинта всех собак. Напрасно тот оправдывался, тем, что они смогли найти магазин, где Березовская с Посудкиным купили два револьвера по восемнадцать франков каждый, предъявив для оплаты стофранковую бумажку, и что известно, что парочка долго пристреливала оружие в тире при этом магазине. Рачковский не только не дал ему обещанного вознаграждения, но даже пригрозил вычесть такую же сумму из его будущего жалования.
— На вашем месте, Петр Иванович, я бы его вообще на месяц жалования лишил, — вставил Артемий Иванович, дождавшись паузы. — Дураков учить надо, я так думаю.
— Ну вот что, умник, — зло сказал Рачковский. — Как ты там за обедом предлагал? Посадить тебя за прилавок в том магазине, куда Березовская наверняка должна за шмотками заглянуть? Я принимаю твое предложение. Сейчас шансы их там дождаться значительно возросли, раз они побросали все свои вещи.
— А еще Гурин говорит, что они оставили почти все свое исподнее, — сказал Продеус.
Рачковский вопросительно посмотрел на Артемия Ивановича.
— Да, — подтвердил тот. — У Посудкина отродясь была только одна пара исподнего, и когда он стирал и сушил ее, то на улицу сутки не выходил. Видать, в честь замужества Фанни ему еще пару купила. Да и ее барахло в шкафу — как раз все наперечет, что у нее было в Женеве, но без одного положенного набору-с. Должно быть, то, что на ней.
Уже утром следующего дня Артемий Иванович заступил на вахту в галантерейном магазине у ворот Сен-Дени. Место ему определили в подсобном помещении позади прилавка, за которым молодой приказчик по имени Гастон предлагал покупателям белье — предполагалось, что это будет первый отдел, который посетят Посудкин с Березовской.
