– Вы хотите сказать, что…
– Да, между ними не было абсолютно ничего предосудительного.
По появившейся на губах Эстер улыбке поляк понял, что достиг желаемой цели – с Артемия Ивановича была снята анафема. Если бы миссис Смит знала, чего это ему самому стоило!
– Так значит, это не Гурин избил мистера Проджера? – уже совсем весело спросила она. – А жаль.
– Разве мистер Проджер ничего не рассказывал о том, что с ним произошло?
– Нет, как раз когда два отвратительных субъекта принесли Проджера, к нам в дом явился какой-то сумасшедший, который хотел пришить мне крысиный хвост, а потом утащил у нас гипсовый бюст ценой одиннадцать шиллингов. Гилбарт теперь подозревает, что в бюсте был спрятан какой-нибудь клад, и хочет отправить Проджера, когда тот выздоровеет, на розыски. Говорят, таких бюстов всего шесть штук.
– Зато, как утверждает мистер Гурин, таких бюстов, как у вас, он не видел нигде больше во всем свете, – поляк галантно поцеловал ручку Эстер и отшвырнул ногой вцепившуюся в ботинок мопса. – А откуда у вас такое чудесное животное?
– Его оставил в обмен на бюст тот странный джентльмен.
– Хотите, я заберу его у вас?
– Нет, я хочу подарить эту милую собачку мистеру Гурину.
– Он будет очень рад! – злорадно улыбнулся Фаберовский.
– Вы не представляете, мистер Фейберовский, как я соскучилась по нему. Но Гилбарт последнее время ездит на прием больных в Лондонский госпиталь и на Сити-роуд только днем, а все вечера проводит дома.
«Эк ее разобрало, – подумал Фаберовский. – Было бы с чего!»
– Может быть, мне сказать Гилбарту, что сегодня ночью я останусь ночевать в клубе «Виктория»? – вслух спросила Эстер сама у себя. – Как вы думаете, мистер Фейберовский, Гурин будет у себя в гостинице этой ночью?
– Я понимаю, что среди англичан не принято называть вещи своими именами, но вы уж простите нас, диких славян. Гурин живет в «Александре», и если вы появитесь там, об этом будет знать весь Лондон, в том числе и доктор Смит. Но я могу этой ночью выманить вашего мужа из дома. Где живет самый дальний от Харли-стрит пациент доктора?
– Боже, какие возмутительные вещи вы говорите! А самый дальний пациент Гилбарта – мистер Гейтон, живет в Южном Хакни на Олд-Форд-роуд, 361, и страдает от сердечной недостаточности. Он очень мрачный и злобный тип.
– Прислуга остается на ночь дома или вы отпускаете ее?
– У нас приходящая прислуга.
– Тогда постарайтесь сегодня не заснуть. Как только вы услышите, что доктор Смит покинул дом, спуститесь вниз и отоприте дверь. И сразу же возвращайтесь к себе наверх.
– Ах, шалун! – Эстер игриво пригрозила поляку пальчиком. – Передайте мистеру Гурину, что я буду его ждать.
Еще раз приложившись к ручке миссис Смит и пнув на прощание оструговского мопса, Фаберовский поехал в гостиницу будить Артемия Ивановича.
* * *
– Ну-с, как поживает Проджер? – спросил Артемий Иванович, открывая дверь и одергивая на себе смирительную рубашку.
– Мыслю, он счастлив, что еще хоть как-то поживает, – Фаберовский отодвинул Владимирова с прохода и вошел в номер. – После того, как вчера вечером он был нещадно избит и обчищен неизвестными грабителями, его поживание невесело. Доктор Смит, к которому доставили Проджера, пристроил мистера детектива в больницу Св. Варфоломея.
– И как это вы все узнаете? – спросил Артемий Иванович, подходя к столу и закатывая невероятно длинные рукава своей ночной рубахи. Он ловко выудил из фарфоровой супницы двумя пальцами один из плававших там в мутном рассоле соленых огурцов.
– Об этом мне сообщила сегодня утром миссис Смит, – поляк заглянул в супницу, тоже достал огурец и с хрустом впился в него зубами. – Откуда это у пана? Посылка от Петра Ивановича?
– Ну что вы, – смутился Владимиров, склонив голову, и кисточка на ночном колпаке закачалась у него перед носом. – У них в Париже у самих такого баловства не сыщешь.
Он специально ездил за огурцами на Хаундсдитч по наводке социалиста Адлера.
– То значит, прямо с Петербургу, по телеграмме… С особного фонду для утешения расстроенных нервов наиважнейших сотрудников Департамента полиции за границей.
– А что еще сказала миссис Смит? – спросил Артемий Иванович.
– Просила передать пану ее пламенные поцелуи и обещала подарить ему при встрече очаровательную собачку в знак своей любви. А еще сказала, что со всех пациентов доктора дальше всего от Харли-стрит, в Южном Хакни, проживает некий мистер Гейтон, который страдает от сердечной недостаточности.
– Но причем тут мистер Гейтон?
– Представьте себе, что пан есть доктор Смит. Пан сидит вечером дома, когда вдруг из Хакни приезжает кэбмен и говорит, что его остановили на улице и попросили срочно привезти доктора Смита к мистеру Гейтону, у которого сердечный приступ. Что пан в этой ситуации делает?
Владимиров подозрительно посмотрел на ждущего ответа поляка. Ирония и издевки Фаберовского не нравились Артемию Ивановичу и он боялся сказать что-нибудь невпопад.
– Еду к своему пациенту, – сказал он нерешительно и выжидающе взглянул в лицо поляку. Тот одобрительно кивнул:
– Вот и доктор Смит, я уверен, сделает то же самое. Это значит, что с момента отъезда к пациенту его не будет дома не менее часа, так?
– Да, – Артемий Иванович понял, что ответ был удачен, и от сердца у него отлегло.
– Представьте теперь иную ситуацию. Скажем, пан заказывает кэб к полуночи на Олд Форд Роуд, 361. Сам в это же время берет там же, в поблизу дома мистера Гейтона другой кэб и просит кучера срочно привезти к мистеру Гейтону доктора Смита. После чего садится в уже ожидающий его первый кэб и следует за исполняющим его просьбу экипажем на Харли-стрит. Тут он выседает и отпускает свой кэб. Как только доктор Смит садится в приехавший за ним из Хакни экипаж и уезжает, появляюсь я и мы разом с паном идем в гости к миссис Смит, которая уже открыла нам дверь. Пан идет к Эстер, а я вскрываю кабинет доктора, забираю у него наши бумаги, если только они еще существуют, после чего мы едем ко мне на Эбби-роуд праздновать победу над еще одним врагом либо печалиться нашему поражению.
– Но я не хочу к миссис Смит, – возразил Артемий Иванович, разглядывая вялый огурец, прежде чем засунуть его в рот. – Я, как бы это сказать… я не в форме.
– Пан Артемий, Отечество ждет подвигов!
– Это мне напомнило мою волшебную сказку в стихах про чудесную помесь осла и верблюда. В ней царь, посылая Ивана-дурака на этом коньке-горбунке за царевной, говорит ему такие слова:
Ради царя и Отечества
Прояви свое молодечество.
– Вы мне зубы не заговаривайте.
– А долго вы будете возиться в кабинете у доктора?
