— Это твои ночные вылазки в стан врага? Так, кажется, ты любишь говорить?
— Рита, если сейчас не ответишь, я решу, что зря всё это затеял. — Пригрозил Андрей вполне серьёзно и я, зная его характер, присмирела.
— Я люблю тебя.
— Слышал уже.
— И я очень за тебя боюсь.
— Мило с твоей стороны, но я ожидал услышать нечто иное.
— А ещё я боюсь тебя потерять.
Криво ухмыльнулся.
— Сейчас в шаге от этого.
— Я приму кольцо. — Своей ладонью накрыла его кулак, в котором он с неестественной силой сжимал украшение. — И я выйду за тебя замуж. — Посмотрела в глаза и, приметив шальной огонёк в них, спешно сглотнула. — Не сейчас, конечно, потом…
— Да уж понял. — С готовностью и агрессией в движениях кивнул Андрей.
— И я очень не хочу, чтобы ты на меня злился.
— Было бы за что, солнце. — Слишком скоро сменил Андрей гнев на милость.
— Пообещаешь, что не будешь совершать необдуманных поступков?
— Что-то не припомню, года два назад, не об этом ли ты меня просила?
— Об этом. А ты взял и отвернулся от своей семьи.
— Суть верна, а вот последовательность действий не та.
— Ты очень категоричен в своих действиях.
— Прими на заметку, солнце, и не тешь себя иллюзиями, будто у настоящих мужиков в принципе иначе бывает.
Андрей злился. Он не любил подобных разговоров, а я чувствовала себя виноватой в том, что он с семьёй общий язык найти не может.
— Ты слишком рано повзрослел… — Проронила всё с той же виной, а у него аж заклокотало внутри от подобного тона.
Улучив момент, я коснулась беглым жестом его щеки. Андрей это прикосновение перехватил и ощутимо сжал запястье. Расслышав сдавленное шипение, хватку ослабил и коснулся кожи на руке в лёгком поцелуе. Так странно… будто тот же нежный и добрый мальчишка, каким был когда-то. Когда-то, но не сейчас. Андрей и сам эти изменения прочувствовал, потому запястье моё отпустил и скривил губы в дерзкой ухмылке.
— Красиво жить не запретишь! — С неприятным оскалом заявил он, пальчики мои поддел и колечком безымянный на левой руке украсил. — С днём рождения, красавица. — Шепнул, не скрывая удовольствия, и в уголок губ поцеловал. — Пусть сбываются мечты. — Проговорил со значением, с особым смыслом, который я почувствовала, но до конца не поняла. А чтобы не понимала и дальше, Андрей, любуясь собственным подарком и вновь приобретённым статусом, приобнял меня со спины, устраивая подбородок на плече, с демонстративной завистью глянул на друзей, что веселились в стороне.
— Не думай о грустном. Пошли потанцуем. — Шепнул он, так знакомо пробежался ладонями по бокам, демонстрируя настрой, а уже в следующее мгновение мы кружились под зажигательную «латину».
Мы всегда танцевали. Всегда. И музыка, казалось, поглощает в себя всё. Грусть, злость, обиды, непонимания. Она придавала сил, наделяла эмоциями. Я всё ещё помнила Андрея нежным, ласковым, отзывчивым, но менялся стиль жизни и менялся танец. Эмоции зашкаливали, движения резкие, страстные. Он рисковал сам и тянул в этот риск меня. А когда вошла во вкус, поздно было сбивать спесь строгим взглядом и грозным рыком. Он был опасен, но и я непроста. Андрей слишком поздно осознал это, почувствовал, но вскоре увлёкся огнём, что касался его, но пока ещё не кусал. Потому что этим огнём повелевал он сам. Он разжигал, он же умел его усмирить.
Скоро я узнала, что из себя представляет его ночная работа и до боли, до крови кусала обветренные на обжигающе холодном ветру губы. Его отец держал меня за руку и сквозь зубы шипел: «Смотри!». Слёзы боли и обиды катились по холодным щекам, а сердце мучительно разрывалось в груди. Тогда я впервые узнала цену этой его любви. Ведь холёный, лощёный, с детства купающийся в любви и заботе мальчик едва не каждую ночь вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, к поступлению в давно выбранный институт, ходил на тяжёлый рыбацкий промысел. Наравне с обычными работягами, наравне со взрослыми, здоровыми, закалёнными жизнью и стихией мужиками.
Я смотрела и не понимала. Подаренное совсем недавно колечко жгло кожу. В какой-то момент даже подумала, что лучше бы он грабил и воровал. Лучше бы… только не этот каторжный труд. Тут же прикусила себе язык, тут же мысленно обратилась к богу, чтобы тот уберёг Андрея от тех же грешных мыслей.
Как так вышло? Почему я ничего не заметила, почему не поняла? От него никогда не пахло рыбой, потом, он никогда не говорил об усталости, не упоминал о возможности отдохнуть, набраться сил. Утром в школе, вечером со мной на танцы. Так, чтобы до упаду. А потом, значит, сюда…
Я всё думала, думала, а его отец стоял и смотрел, чтобы потом больно ударить в спину обидными словами.
— Любишь его, значит? — Недобро хмыкнул. Совсем как сам Андрей, только яда в словах больше.
— Люблю. — Ответила я непослушными губами.
— И что с ним сделала эта любовь?
Я растерянно глянула на полыхающий яростью взгляд.
— Не знаешь? — Понятливо потянул, паршиво улыбаясь. — Ты обрубила ему крылья. Он отказался от семьи, отказался от своего будущего, а всё ради чего?
Мужчина шагнул ко мне, демонстративно брезгливо коснулся указательным пальцем острого подбородка, заставляя в его глаза смотреть.
— Маленькое рыжее чудо… Невелика награда.
— Андрей сильный и смелый. — Выдавила я твёрдые слова сквозь зубы и с силой небрежное прикосновение оттолкнула. — Намного сильнее вас. — Выдохнула с яростью. — И он не станет прятаться за отцовским капиталом так же, как когда-то сделали вы сами. — Выплюнула я обвинение, которое большой человек проглотить не сумел.
— Ах ты, маленькая дрянь! — Замахнулся он в порыве эмоций. От страха я закрыла глаза, спрятала лицо в ладонях, а когда, так ничего и не почувствовав, их открыла, увидела Андрея.
Его отец обтирал белоснежным носовым платком разбитую губу, а сам он стоял и смотрел на меня. Несколько растерянно, будто с готовящейся подступить к самому горлу паникой. Я всё поняла в ту же секунду: не хотел, чтобы видела его таким…
— Пойдём. — Сказал он бесцветным голосом и не стал дожидаться, пока услышу призыв — развернулся и двинулся в сторону рыбацких бараков.
Шёл быстро, не оборачиваясь. Остановился только у самых ворот. Ждал моего приближения, приткнувшись плечом к грубой, засмоленной непогодой и грязью стене.
— Не подходи близко. — Криво ухмыльнулся. — Испачкаешься. — Выдохнул с горечью и напряжённо сглотнул. Натруженные руки спрятал за спину, не позволяя эмоциям взять верх и ко мне всё же прикоснуться.
— Андрей…
— Уже поздно, солнце. Иди домой. — Выдохнул он устало, не позволяя мне озвучить так до конца и несформировавшуюся мысль. Он плотно сжал губы, чтобы не дрожали. Так странно, а я ведь думала, что ничего не боится.
