– Я тебе верю.
Я сказала, что верю, но не верила. Не могла больше поверить. Каждый день он доказывал мне свою любовь, свои чувства, он приезжал ко мне на обед, чтобы накормить. Он срывался с работы, если я не отвечала на телефонные звонки. Он сходил с ума и сводил с ума меня. Но я ему не верила, не смотря на свои слова. Я приглядывалась, принюхивалась, подслушивала разговоры. Я стала похожа на параноика, и Дима это чувствовал, но не давал мне возможности усомниться в себе. Иллюзию счастья испортил телефонный звонок.
Я только пришла с работы, собиралась готовить ужин, Дима был в душе, Антон выполнял задания. Как вдруг зазвонил его телефон. Громко, звонко, я даже из другой комнаты его услышала, а когда подошла, то на дисплее высветилась фотография той самой девушки из ресторана, и было подписано: Карина. Меня передёрнуло, снова. За то время, которое прошло, я поняла лишь одно: я не могу сказать ему того, о чём думаю. И дело здесь даже не во мне. Я просто боюсь услышать правду, боюсь быть брошенной, боюсь быть без него. Я от него завишу. И снова струсила, бежала от его телефона как от огня, опомнилась, когда была уже на улице: с кошельком в руках и пакетом, словно вышла за продуктами. Когда вернулась, Дима был абсолютно спокоен, улыбался мне и хвалил пересоленное мясо.
Я могла сколько угодно притворяться, что у нас всё хорошо, но хорошего было мало. С каждым днём моя паранойя только усиливалась и теперь не давала покоя ни днём, ни ночью. Я медленно себя убивала.
– Привет, красавица, давай встретимся, обсудим новости! – Прокричала Марина мне в трубку. Мы с ней не виделись с того момента, как я переехала к Диме, но созванивались и она была в курсе этих отношений. Мне нужна была поддержка, она словно почувствовала это и позвонила.
– Я вечером к тебе заеду. – Коротко оповестила я и повесила трубку.
И уже этим вечером впервые призналась в своих проблемах.
Мы сидели на её кухне, я грела руки о чашку чая.
– Что-то ты не выглядишь счастливой. – Успела проронить Марина, как я сорвалась на истерический плач.
Я плакала и не могла остановиться. Несколько недель продолжался этот ад, который выжигал во мне всё живое, все чувства, но только не чувства к нему.
– У меня перед глазами так и стоит это зрелище, как он достаёт виноградинку из её грудей. Марин… я не могу уйти от него. Я не хочу, чтобы он меня бросил. Но и жить так у меня не получается.
– Алеся, это ещё ничего не значит. Мало ли какие у них отношения. – Успокаивала она, но получалось не убедительно.
– Так получилось, вчера у меня в руках оказался его телефон. Я никогда не рылась в чужих телефонах, но в этот раз не сдержалась. Марин, он постоянно с ней общается. Три, четыре раза в неделю они созваниваются стабильно. И примерно в эти же дни он задерживается на работе. Я пытаюсь найти объяснение, но ничего не выходит.
– Тебе просто нужно с ним поговорить.
– Я не могу. – Нервно закачала я головой, пока перед глазами не начали расплываться образы.
– Алесь, но это ведь не жизнь. Ты на себя уже не похожа. Бледная, худая, вся на нервах. Надо поговорить и услышать хоть и горькую, но правду.
– Боюсь, она мне уже не поможет. Марина, вот я только решусь начать разговор, он приходит, смотрит в мои глаза и все мысли сами собой расплываются. Я нахожусь как под гипнозом. Он говорит, что любит, а я послушно киваю. Как только зрительный контакт теряется, всё начинается заново. Сомнения поедают моё сознание, но я не могу его ни в чём обвинить.
– С ним могу поговорить я.
– Я не хочу. Марина… – Позвала я её.
– М-м?
– Я решила уехать.
– Куда?
– В Москву. Уже подыскиваю место работы. Я не могу находиться с ним в одном городе, в одной квартире, я не владею собой, когда он рядом.
– Ты что? А как же мама, Антон?
– Он поедет со мной, а мама, мама и так уже одна привыкла. Она не нашла с Димой общий язык, мы редко видимся.
– Но уезжать из города…
– Чем дальше от него, тем лучше для меня. Он как наркотик, держит на привязи. Он говорит, что я ему нужна, и я остаюсь. Он говорит люблю, и я готова идти за ним на край света. Я так больше не могу. Я не могу с ним спать, я не могу его слышать, я всё время думаю о той, другой. Сколько их, таких как я? Я даже не знаю.
– Ты не права.
Марину я уже не слышала.
– Однажды он сказал, что я буду с ним, хочу того или нет, только потому, что он всё и всегда доводит до конца. И сейчас я понимаю, что пока он не прогонит, я не уйду. Я буду послушно ждать его, верить каждому слову, чтобы потом как верный пёс вилять перед ним хвостом. Но это не любовь, это не семья – это утопия.
– Алесь, ну, если всё так, как ты рассказывала, то он всё равно найдёт тебя.
– Я знаю, но мне нужно время, нужна передышка. Я просто больше так не могу.
– Я не знаю, что тебе посоветовать. У меня как-то были подозрения, что мой заяц изменяет, но они не подтвердились, а тут… Мне кажется, ты должна быть уверена в том, что делаешь. Не может быть сомнений.
– Наверно их у меня уже нет.
Прошла неделя с момента нашего с Мариной разговора. Мысль о том, что скоро всё закончится, успокаивала. Я так и не нашла толковую работу по специальности, не нашла приличной квартиры. Знала, что через два дня Дима уедет. Его не будет около суток. Этого вполне достаточно для того, чтобы успеть собрать вещи. И я готова бежать от него на край света, я не могу быть рядом с ним и знать, что он мне не принадлежит.
В назначенный день Дима уехал, а я в спешке собирала вещи. Антон пока поживёт у мамы, мне нужно время, чтобы найти жильё, школу или репетитора, работу, хоть какую-нибудь. От дяди Игоря я ушла три дня назад, получив полный расчёт, теперь была свободна, но на душе висел камень, который не давал спокойно вздохнуть. Я собрала чемоданы, всё, что он мне подарил, сложила в отдельный пакет. И сейчас сидела и пыталась написать прощальную записку. Но ни слова не могла из себя выдавить, он меня и здесь держал, не давая остыть от его взгляда. Едва ли могла себе представить, что будет, когда он её прочтёт. В руках была маленькая дамская сумочка, и я сидела, склонившись над журнальным столиком, когда замок входной двери щёлкнул.
Я содрогнулась всем телом, меня насквозь пронзало желание бежать. Что угодно: броситься из окна десятого этажа, выбежать через дверь, сбив его с ног; но на деле я недвижимо сидела и гипнотизировала дверь, разделяющую нас. В тот момент, когда Дима вошёл и удивлённо приподнял бровь, вся моя затея казалась мне неимоверной глупостью. Я вновь по уши увязла в его взгляде, была в его власти.
– Что-то случилось? – Взволнованно спросил Дима, не решаясь сделать шаг в мою сторону, и я почувствовала, как начинаю краснеть.
– Нет. А ты почему дома? Вроде завтра утром собирался.
