– Куда пошла?
– Я ухожу от тебя.
– Проходили уже, знаем.
Он в дверях её догнал и снова за плечи схватил, руки больно вцепились и безжалостно сжимались.
– Эля, прекращай дурить, если ты сейчас не одумаешься, нам с тобой больше не о чем разговаривать. – Он вроде даже успокоился, только руки сжимал сильнее. – Это всё, понимаешь, конец. Я устал. Ты уже не та девочка, с которой я познакомился, не та. Что ты из себя делаешь? Мне это не нужно, я тебя хочу, а не эту стерву, которую сейчас в руках держу. Ты меня позоришь, понимаешь, отца своего, мать…
– Ещё пару минут назад была шлюхой, а теперь стерва, позорю вас всех? Что же дальше? – Смотрела открыто и ехидно улыбалась, и улыбка была настолько равнодушной, что руки Руслана сами собой разжались. А Эля их напоследок откинула и бросила на прощание дерзкий взгляд, словно это и не она смотрела. И вообще, какая она… настоящая…
Дверь за собой с силой захлопнула, и ноги тут же затряслись, подкатили слёзы, которые уже нельзя было сдержать. Только успела рот рукой зажать, чтобы не было слышно её жалобного воя. Да, да, всё правильно. Так и должно было быть, пусть сейчас так больно, но дальше будет легче… наверно. Эля пыталась себя убедить в том. Что всё правильно, но слёзы продолжали катиться по лицу, она даже вытирать их не успевала. Шла по лестнице, всё вокруг расплывалось, когда третий раз споткнулась, остановилась. Воздуха не хватало, внутри было пусто, но при этом очень тяжело. Ведь должно было стать легче, должно! Она по стенке съехала, не в силах продолжить идти, да что там, не было сил даже стоять. Головой мотала, не веря в то, что произошло. Знала ведь, что так будет, готовилась, но ничего не получилось, всё равно всё не так.
– Девушка, вам плохо? – Над Элей склонилась пожилая женщина, лицо её казалось знакомым.
Эля от неожиданности плакать перестала, словно её на месте преступления поймали, глаза вытаращила, последние слёзы смахнула, медленно поднялась, сумочку с колен стянула и выпрямилась, стараясь ком, ставший в горле, проглотить.
– Нет, всё в порядке.
– Может Руслана Валерьевича позвать?
– За-за-зачем? – Эля ещё и заикаться начала, наконец, вспомнила, что это консьержка и приняла невозмутимый вид. – Это ни к чему, я же сказала, что всё в порядке. – Собралась уже идти, но вспомнила о банальной вежливости и снова на женщину обернулась. – Спасибо вам… и извините.
Из подъезда Эля вышла уже другим человеком, Руслану никак нельзя было показывать свою слабую сторону, и она постаралась. Солнечные очки нацепила, улыбку из себя выдавила и уверенной походкой направилась в сторону проспекта. Шла, неприлично виляя бёдрами, даже с каким-то мужчиной, видимо, соседом Руслана, пофлиртовать успела, обернулась к нему, когда какой-то комплимент услышала и плечиками пожала: что есть, то есть. Чувствовала на себе тяжёлый и до боли знакомый взгляд. Он как всегда прожигал насквозь, всё внутри будоражил, заставлял сердце биться в бешеном ритме. И почему он вызывает такие чувства, ведь обычный мужчина, один из многих… но он один… такой родной и необходимый. Когда за углом дома скрылась, ноги новь затряслись, Эля к стене прижалась и почувствовала холод, исходящий от камня, попыталась дыхание восстановить, но ничего не получалось, всё не так… всё теперь по-другому.
В родительской квартире она в этот день не появилась, да и зачем им всё это знать. Даже домработницу к себе не вызвала, чтобы лишний раз внимание не привлекать. Переоделась в любимый трикотажный костюм, по которому уже соскучиться успела: рядом с Русланом в таком бы она ходить не решилась, рядом с ним сплошь пеньюары, роскошные комбидресы, вызывающие корсажи. А сейчас она вжалась в большое кресло, прижала к себе колени и смотрит в пустоту. Всё, что произошло за последние месяцы, казалось сказкой, которая и не с ней была, а с какой-то незнакомой, другой девушкой. Теперь её скучная одинокая жизнь вернулась, а вместе с ней вернулась болезнь, страхи и сомнения, от которых она так успешно всё это время открещивалась. Теперь в её жизни нет мужчины, нет любви, да и вообще, ничего нет, как и самой жизни. В квартире было тихо, гробовая тишина, как Эля сама себе напомнила. Было страшно к этому привыкать, но она даже телевизор включить не решилась, сама не понимала почему, просто не было желания. Просидела так не один час, находилась в некой прострации, вроде и не думала ни о чём, просто сидела, но время пролетело. За окном уже стемнело, когда Эля опомнилась, ухмыльнулась своему одиночеству, захотелось любви, тепла, но ничего этого больше нет. И спину теперь держать ни к чему, хотя это и странно, она, профессиональная танцовщица, вроде и не умеет по другому, а сегодня вдруг вся сгорбилась, ссутулилась, зажалась, обхватив себя обеими руками, и так же легла спать. Странная дрожь пробежалась по телу, озноб, пришлось укрыться пледом. Лежала, казалось, не один час, а глаза всё не закрывались, сопротивлялись до последнего. Думала, что так и не уснёт, но когда проснулась, было уже утро. Ощущение тяжести никуда не ушло, стало ещё хуже, ещё тоскливее. На сегодня была назначена встреча с Владимиром Ивановичем – лечащим врачом. Отец, в отличие от Руслана, причину такого состояния дочери знал прекрасно, поэтому забрал её тогда из фитнес-центра, и сразу отвёз по нужному адресу, там брали анализы, проводили исследования, а сегодня назначили встречу. Странно, что не сказали явиться с вещами или уже и вещи не пригодятся… чёрный юмор.
– Владимир Иванович, это я. – Эля вошла в кабинет. Тихо, как кошка прошла к столу и присела на край стула. Сама не понимала, чего она так ждёт от этого человека, но почему-то в глаза ему всматривалась.
– Здравствуйте, Элеонора Борисовна.
– Так официально. – Ухмыльнулась она и тут же притихла под суровым взглядом.
– Думаю, ничего нового я вам не скажу, вы и сами всё понимаете. Вы себя запустили. Я так понимаю, препараты, выписанные мной, не принимали.
– Принимала, но не все. От некоторых очень спать хотелось. Пришлось отказаться. – Честно призналась она.
– Ну, да, ну, да. Я так и понял. Я так понимаю, вы в стационар к нам ложитесь?
– Наверно…
– Я распоряжусь, чтобы палату выделили.
– Я сколько у меня времени?
– Времени для чего? – Врач склонился прямо над ней и смотрел в глаза, наверно удивился.
– Я пока могу терпеть боль… я могу ещё побыть дома?
– Я против! – Он сверкнул глазами так, что мурашки по коже пробежали.
– Вы же знаете, я не могу здесь…
– Я вас не заставляю. – Его взгляд смягчился. – Но думаю, неделя, – снова взглянул на снимки, – может, дней десять, у вас есть.
– Спасибо.
– Вы зайдёте в детские палаты?
– Владимир Иванович…у меня нет сил.
Доктор понимающе кивнул, да и сам не знал, зачем спросил об этом, Эля и так всегда своё свободное время проводила в центре, только последние месяцы не могла сюда приходить, боялась.
