— А у меня слава непревзойденной стервы, пустая постель и неудовлетворенный материнский инстинкт.
— У тебя нет детей?
— Ни детей, ни мужа. Только Андрей. Он сын моей сестры.
— Ну, значит, сестра есть.
— И сестры нет. Они с мужем разбились в автомобильной аварии пятнадцать лет назад. Андрею тогда не исполнилось и восемнадцать. Он был трудным подростком, но на удивление легко принял их смерть. Мы и прежде с ним близки были, хоть сестру это и не радовало, а потом и вовсе сошлись на фоне общей беды. Хотя я бы бедой их смерть не назвала.
— Что так?
— Сестра меня ненавидела и всячески пакостила с самого детства и я платила ей если и не тем же, то чем-то подобным точно. Перенесла она эту привычку и во взрослую жизнь.
— Отчего же?
— Она мне завидовала. — Ахнула Марта, удивляясь вопросу.
— А был повод?
— А то! Я же была младшей и любимой дочерью. А еще красивее, умнее и талантливей. Чем не повод?
— У меня нет сестры. Мне не понять.
— Иногда и это за счастье. — Едва уловимо кивнула, убеждая. — Дурная кровь. — Проговорила Марта, задумавшись, а Алена внимание на этом выражении сконцентрировала.
— Что?
— Это она так называла меня в детстве.
— А почему?
— О, это настоящая беда и страшная тайна нашей большой семьи. — Марта загадочно улыбнулась и пригубила вино из бокала. — Света перехватила это выражение от бабушки по линии отца. Старая горбатая еврейка терпеть меня не могла и ничуть этого не скрывала. А Светочку любила и всячески выделяла. Сначала я маленькая была и не замечала, а потом мне все компенсировала родительская любовь и было все равно. — Проговорила Марта, языком прищелкнув, но доля желчи в ее словах все же чувствовалась.
— Но ты говорила про страшную тайну.
— О, а ты, видимо, очень любишь тайны. — Склонив голову набок, Марта сверкнула глазами.
— Я журналист. Обнародование чужих тайн — это моя профессия.
— Высшей степени профессионализм, это когда ты раскрываешь чужие тайны с позволения их носителей.
— Для тебя, Марта, я сделаю исключение и все услышанное оставлю при себе.
— Как искренне. Я сейчас растрогаюсь! Выпьем! — Бокал протянула и задумалась над тем, чтобы произнести тост. — За тайны, которые останутся между нами. — Многозначительно подмигнула и посмаковала вино, сделав один маленький глоток. — Мама отца не любила. — Проговорила Марта задумавшись. — Это был один из тех браков, который родился не на небесах, а в кабинетах двух состоятельных мужчин. Мама была молода и красива, а отец умен и прочно стоял на ногах в свои двадцать с небольшим. Света родилась в первый же год брака и стала точной копией отца: невысокого росточка, пухлой, круглолицей и в очках. Отец любил детей, хотел большой семьи и на мать с каждым годом давил все сильнее. А она… как я сейчас понимаю, она просто терпеть его не могла. Была неприлично для девушки того поколения своенравна и холодна как истинная аристократка, чем просто разбивала ему сердце. Папа хотел закрепиться в восприятии матери как отец ее детей и как заботливый муж, потому продолжал настаивать на наследнике, а мама смотрела на Свету и украдкой вытирала набежавшие слезы. Она так и не простила себе того, что ее Светочка была не идеальна. Не такой, какой должна быть дочь красавицы своего времени. Подобной ошибки очередной раз мать позволить себе не могла и к моему рождению подготовилась основательно. Я была зачата в любви и счастье. С другим мужчиной. — Выразительно округлив глаза, Марта усмехнулась. — Поговаривают, что скандал тогда случился просто грандиозный. Старая еврейка разрывалась — не отец. Отец, наоборот, винил себя в том, что так и не смог сделать маму счастливой и не смел ее ни в чем упрекнуть. И если первая беременность проходила тяжело и в постоянном моральном давлении, то вторую, вынашивая меня, мать наслаждалась жизнью. Пела и танцевала, находясь в состоянии постоянного блаженства. А через пять лет после родов умерла. Я до сих пор уверена, что это было проклятьем старой еврейки, которая стала высыхать точно после того, как проклятье исполнилось.
— Не особо ты почитаешь стариков. — Заметила Алена, а Марта вытянула губы и развела руками.
— Они ворчливы и нетерпимы к чужим слабостям. За что их любить?
— А как же уважение к предкам? Почитание их светлой памяти?
— Родственников нужно любить издалека. И чем дальше, тем крепче любовь. Слышала такое?
— Слышала, но никогда не понимала этого выражения. Я своих родственников люблю всех без исключения.
— Да, это естественная участь единственной дочки. Так вот, сестра всякий раз, пытаясь меня задеть, оскаливалась и бросала эту непонятную для меня, как для маленькой девочки фразу: «дурная кровь». Сначала я не понимала, потом стала улавливать исходящий негатив, а, ответив однажды, что все расскажу отцу, получила истеричный вопль, из которого следовало, что папе неродная. Мне тогда лет семь было, так отец не стал ничего придумывать и разъяснил, что к чему. К полному разочарованию сестры, отношения у нас с отцом тогда стали еще крепче, прочнее, перешли на новый уровень доверия. Он любил меня беззаветно за искреннюю доброту, я его — за заботу и неизменную честность в любых вопросах. Он был для меня примером для подражания, идеалом отца. Так осталось и до сих пор, хотя папы давно нет.
— А твой настоящий отец? Что же он?
— О-о, эту тайну мать унесла с собой в могилу. Как папа рассказывал, на такой же вопрос она ему ответила: «ты ее настоящий отец, о лучшем и мечтать сложно, а тот, другой, он всего лишь идеальный экземпляр для зачатия».
— Интересная у нее была точка зрения.
— Однако посмотри на меня и убедись в том, что мать оказалась права: меня правильно заделали и правильно воспитали, и совсем неважно, что понадобилось для этого на одного мужчину больше, чем принято традиционно.
Марта резко оборвала беседу и плотоядно улыбнулась, заметив чье-то приближение. Алена развернуться не успела и лишь вежливо кивнула, когда престарелый мужчина поравнялся с их столиком, склонив голову в учтивом поклоне.
Глава 4
— Марта, красавица. Добрый вечер. Ты не меняешься с момента нашей первой встречи, хотя она произошла много-много лет назад. — Умудрился старик и сделать комплимент, и опустить с небес на землю в одном предложении, которое, к слову, было неизменно как раз все эти годы.
— Как жаль, что твое зрение с того дня так и не ухудшилось. — Не осталась Марта в долгу и протянула руку, предлагая оказать знак внимания и склониться над ней.
Мужчина это желание уловил на раз и послушно принял тонкие пальчики в свою дряхлую ладонь. Что-то по-старчески пробормотал и разогнулся, правда, руку Марты так и не отпустил.
— Не меняешься ты, не меняешься. — Принялся головой покачивать, осуждая. — Так и хочешь, чтобы в один прекрасный для тебя день, меня кондратий хватил от зависти. — По-доброму улыбнулся и провел пальцами по массивному перстню с огромным черным камнем в нем. — Как тебе удалось его раздобыть?
