Три дня в реанимации она провела без сознания, на четвертый дважды приходила в себя, на пятый, наконец, проснулась и даже могла отвечать за свои слова, то есть явно понимала, что происходит. На Вадима посмотрела глазами, полными ненависти. И спрашивать не надо было, за что ненавидит — за то, что понял все, что вытащил. У него в ответ на это слов как-то в первый момент и не нашлось. Посмотрел только со все понимающей тоской.
— Почему ты мне не сказала, что тебе закрыли визу? Почему ты мне не сказала, что тебе некуда идти? Неужели ты действительно считаешь, что я не должен был этого знать?
— Ты чужой… И ты мне только кажешься… Тебя нет и никогда не было в моей жизни. Я в твоей была, а ты в моей — нет.
— Ты глупая женщина. — Проронил шепотом. — Ты просто не можешь понять, что пыталась сделать. Насколько большую ошибку хотела совершить.
— Давай обойдемся без этого… — Отвернула Марта голову в сторону и закусила губу.
— Давай… — С участием, с самоотдачей кивнул.
— Уходи.
— Сейчас уйду.
— Я уеду. Обещаю тебе.
— Теперь уже так просто не получится.
Вадим медленно кивнул головой, позволяя Марте ощутить всю серьезность его намерений. Чтобы даже в своем полусознательном состоянии оценить смогла весь смысл сказанного.
— Это не просто больница, солнце. Это лечебница для душевнобольных. Ты пришла в себя, я рад. Правда, рад. — Ровно вещал, не отвлекаясь на эмоции. — Я три дня как в бессознательном состоянии, пока врачи стабильности не добились. Сейчас отпустило, но не настолько, чтобы взять и выкинуть тебя на обочину, будто бродяжку. Мне ведь не все равно… — Скривил губы, ядовито улыбаясь. — Ты останешься здесь. Пройдешь курс лечения сроком в два месяца для пациентов с нестабильным эмоциональным фоном. А потом хоть на все четыре стороны. И я со спокойной душой смогу сказать: «сделал все, что смог».
— Это шутка такая? — Проскрипела Марта хриплым голосом.
В горле пересохло, но попросить воды было выше любых потребностей. Теперь выше. Больше она ничего и никогда у него не попросит. Самой себе пообещала, увидев Вадима напротив ее койки, в палате. Бледного, точно как те же больничные стены.
— Больше никаких шуток. — Ласково, с заботой проговорил Вадим и ее ладонь погладил.
Марта попыталась это прикосновение сбросить, как вдруг поняла, почему чувствовала в теле все это время скованность. Она привязана. Руки, ноги, поперек впалого живота. Бортновский этому ее пониманию лишь улыбнулся. Не весело… с болью.
Послышался звук закрывающейся двери и Вадим подобрался.
— Это твой лечащий врач, Марта, Леонид Звягинцев. Он за тебя отвечает. На ближайшие два месяца он твой царь и бог. Сделай так, чтобы оставлять тебя дольше обозначенного срока причин у него не нашлось. — Мягко наказал и на этом ушел, оставляя Марту наедине с врачом, который обладал каким-то неестественным, нечеловеческим взглядом. Таким же сумасшедшим, как и у его пациентов.
Вадим приходил два раза в неделю, не чаще. С Мартой не встречался, но иногда наблюдал за тем, как она ходит, смотрит, как она спит. Общаться с окружающими Марта не желала, как, впрочем, не обращала внимания и на все старания лечащего врача.
— Абсолютно асоциальна. — Утверждал врач с лукавой полуулыбкой всякий раз, как встречал Вадима.
— Терпения у нее больше, чем у тебя. Только и всего. — Обеспокоенно пояснял тот в ответ и уходил.
— Вадим Алексеевич, не хватит, нет? — Однажды не выдержал Сергей и сцепил зубы, мысленно отсчитывая десятки, такой взгляд получил в ответ.
— Все под контролем. — Отмахнулся тот, вопреки недобрым мыслям.
— Она сорвалась просто. С кем не бывает? Это повод отправить ее в психушку?
— Это не психушка. Это практически санаторий, в котором за ней всегда присмотрят и проследят. И вообще… — Рукой махнул. — Какого хрена я тебе все это говорю?..
— Знаете, что неправы. — Едко заметил Сергей, чем в точку попал. Бортновский недобро прищурился и головой покачал, самого себя осуждая. Он действительно был неправ. Только признавать это отказывался.
— Просто не хочу, чтобы в следующий раз, как я отвернусь, она сиганула из окна. — Зло процедил.
— Вы себя сейчас слышите? Это же бред!
— Бред — это то, что я до сих пор терплю твои высказывания. — Нехотя в сторону водителя повернулся, на что тот губы поджал, но отступать не собирался.
— Она же никогда вам не простит. — Пробормотал, а Вадим Алексеевич глазами сверкнул, подлокотник рукой сжал.
— Я себе тоже не прощу, если с ней что-нибудь случится.
— Марте Вениаминовне говорить об этом пробовали?
— Да пошел ты! — Психанул и голову запрокинул, а водитель криво ухмыльнулся: в странном разговоре не было победивших или проигравших.
— Я так и думал… — Осторожно добавил и смолк. Любые другие слова казались лишними, да и что говорить, если хоть что-то изменить никто не хотел.
Они так и продолжали наведываться в клинику каждую среду и пятницу после обеда. Правда, сразу после Бортновский с каменным лицом отправлялся на очередные переговоры, встречи, собрания, и душу готов был вывернуть из собеседника. А потом ожидала бессонная ночь. Но ведь это всего пару раз в неделю…
Лечение как раз подходило к концу, когда, Бортновский, навещая Марту очередной раз, понял, что в клинике женщины нет. Давно что-то в груди щемило при взгляде на нее. Марта была совсем бледной, до невозможного худой, с каждым разом казалась все более замкнутой. Лечащий врач комментировал это как остаточные явления неудачной попытки суицида, сам Вадим все больше убеждался, что подобный агрессивный метод был шагом опрометчивым. Он злился на нее и хотел наказать. Он хотел дать понять, что всегда будет на шаг впереди, а выходило, что просчитался по всем фронтам. Как всегда с ней. Проиграл.
— Что происходит, где Марта?!
Настежь распахнул двери приемной Вадим и с угрожающим видом навис над столом Звягинцева. Тот, правда, виновато бормотать, себя оправдывая, не стал, но неуверенный взгляд скрыть не пытался. Принял удар и, поддаваясь инстинктам, из-за стола встал, выравнивая разворот плеч, задирая вверх подбородок.
— Два часа назад я был вынужден перевести пациентку в другую клинику. Вам дозвониться не смог. Впрочем, телефон отключен до сих пор. С диагнозом маточное кровотечение Марту доставили в областной гинекологический центр. Ее встретил мой хороший знакомый и оказал всю необходимую помощь.
— Какое еще кровотечение?! Что… — Схватив Звягинцева за грудки, Бортновский с силой тряханул его, над землей приподнимая, и взглядом вцепился, пытаясь распознать вранье. Но тот лишь губы плотнее поджал.
— Я прошу вас успокоиться. — Произнес Звягинцев и выждал, пока Бортновский возьмет себя в руки, пока кулаки разожмет. Еще секунду после взял для того, чтобы подправить внешний вид, подтянуть узел галстука, и только тогда, предварительно глубоко вздохнув, продолжил. — Так понимаю, о том, что Марта беременна, вы не знали?
