Понял, что желание все нутро простреливает, когда Марта горлышко бутылки пальчиками обхватила и ее перевернула, содержимое в себя опрокидывая. Как бывалый пьяница. Чтобы боль заглушить, чтобы отключить сознание. Жажду утолив, пошатнулась, и с криком бутылку о брусчатку разбила. Пальцами в свои волосы вцепилась, болезненно простонав что-то неразборчивое.
— Я не знаю, что происходит. — Выдавила из себя слова через силу. — Ты ведь понимаешь все, так, подскажи! Скажи мне сейчас, что я такая же, как все! Что на шею тебе броситься готова, только пальчиком помани! Потому что это правда! Или, считаешь, я поехала с тобой из-за дела этого вшивого? Не видела глаза твои, слова и все, что так и не произнес не слышала, не понимала? Да плевать мне на них всех… — Устало рукой махнула. — Манишь, как магнитом притягиваешь, сознание блокируя. Потому что в первый раз. Потому что новое, неизведанное. То, чего не чувствовала и не знала! А почувствовать хочется! И чтобы жизнь была цветная, а не эта серость! А с тобой вкусно, Вадим. — Слова как выплюнула, так ненавидела себя в этот момент. — И каждое слово, каждую эмоцию смаковать хочется. Каждый взгляд припомнить и знать, что на грани оба находимся. А, знаешь, что будет дальше? Я отступлю. Всегда отступать буду. Потому что так это ощущение мнимого счастья будет дольше тянуться. А большего мне и не нужно. Признаний твоих хочу! Взглядов горячих, жадных прикосновений! И иллюзию, что все это приносит тебе удовольствие, разрушить не позволю. Я потом вернусь к мужу! И вспоминать тебя буду как сладостное приключение, которое пылало и в пламя свое затягивало, но так и не обожгло. Потому что если я соглашусь… мой мир рухнет. Тебе плевать на это. Плевать и отцу, и мужу… Все вы ничего в этом не смыслите. А у меня есть свои цели и желания. Свой смысл жизни. И… как бы сладко с тобой не было… я не готова от него отказаться. Вот это моя правда. А теперь как хочешь, так и крутись, но правила нарушить не смей.
Выговорившись, Марта отвернулась и сделала несколько неуверенных шагов в сторону. На разбитую бутылку у своих ног посмотрела и губы поджала.
— Открой вторую.
В бессилии махнула она рукой и быстрым шагом к Вадиму вернулась, вино перехватывая. Сделала еще несколько глотков. Несколько раз взволнованно вдохнула, понимая, что напряжение не отпускает, не уходит. Зубы сжав, исподлобья на Вадима взглянула и тут же почувствовала, что дрожь, которая таилась глубоко внутри, мощными толчками вырывается наружу. Она охватила руки, ноги, заставила судорожно поджаться живот и жалко всхлипнуть, когда одна мощная волна прошлась по позвоночнику. А Вадим как истукан стоял и смотрел на нее, не желая помочь. Ни растоптать до конца, ни собрать то, что так бездумно отпустила на свободу.
— Ну что ты стоишь? — Злясь на него все больше, Марта с силой глаза зажмурила, выпуская воздух через широко раскрытый рот. — Обними меня. — Прямо в глаза посмотрела, отдавая понятный и, что важно, осознанный приказ.
— Боюсь, покусаешь.
— Врешь! Ничего ты не боишься…
— Вру! — Выдохнул он и с силой Марту обеими руками сжал. Так, что болевой стон выдавил, что тело, в один момент обмякшее, на весу удерживать пришлось, бережно перебирая широко растопыренными пальцами по позвонкам, спину поддерживая.
— А почему ты не обнял меня раньше? — Голову запрокинула, прямо в глаза глядя, не позволяя ответ утаить, а Вадим и не собирался. Абсолютно свободно себя рядом с ней чувствовал.
— Я хотел, чтобы ты меня об этом попросила. Чтобы не только самой себе, но и мне призналась в том, что этого хочешь.
— А я и признаю! Мне нечего бояться! — Заверила, сверкая злыми глазищами. — Это ты…
Начала, но так и недоговорила, в обиде отвернулась, а Вадим забавлялся подобной реакцией. Пальчики одной руки к своим губам подтянул и осторожно поцеловал.
— Ты все-таки напилась. — На ухо ей шепнул, беззлобно усмехаясь. — Идем домой?
— Не хочу… Не пойду с тобой никуда. — Оттолкнула и не поверила тому, что поддался.
Слова свои подтверждая, головой махнула, зная наверняка, что в замкнутом пространстве все изменится. Реальность станет неправильной, искаженной под его влиянием. И она поддастся. Сейчас — так точно. Ведь раскрылась настолько, что только сердце и осталось. Бери и владей! И сил отказаться не найдет…
— Почему ты улыбаешься?
Нахмурилась, реакцию не понимая, и поторопилась бы обидеться, да Вадим не позволил. За ладонь придержал и улыбнулся шире.
— Ты совсем не изменилась. Как была в детстве, так и осталась. Прямой и честной. От этих привычек пора избавляться.
— В детстве? Ты о чем?
— Да так… Вот такой еще тебя помню.
Марту приотпуская, чуть выше собственного колена уровень указал.
— Наши родители часто общались и мы бывали друг у друга в гостях. Мне тогда десять было, тебе, стало быть, года три… Ты на меня смотрела совершенно серьезными глазами и с удовольствием бралась за любой спор.
— Что?..
— Да. А еще я учил тебя дуть мыльные пузыри. У тебя ничего не выходило и ты тогда злилась, забавно так топая ножкой. Эта привычка, кстати, тоже осталась. А потом, мама рассказывала, оставшись одна, ты весь импортный шампунь спустила в пруд, чтобы желаемого добиться. Пузыри тогда летели по всей округе…
— А-а-а… — Совершенно невнятно и абсолютно растерянно потянула Марта, все надеясь, что в памяти мелькнет узнавание или описанные события отобразятся яркой картинкой, как вдруг улыбнулась и пьяно прищурилась на один глаз. — А потом ты еще свистеть меня учил. — Указательным пальцем перед носом Вадима качнула, забавно при этом хихикая и явно его прежние задумки не одобряя. — Спешу сообщить, что хреновый из тебя учитель, Вадим Алексеевич. Я так до сих пор не умею ни пузыри дуть, ни свистеть.
— Не вопрос. Сейчас решим. Ты только губы трубочкой сложи. — Потер он ладони и напротив Марты стал.
Она сначала затее поддалась, а после посмотрела с укором и важно хмыкнула.
— Ну, сейчас! Это ты чему меня учить собрался?
— Не волнуйся, когда буду учить целоваться — предупрежу заранее. — Заверил и оглушающе громко свистнул, засунув два пальца в рот.
Марта брезгливо скривилась.
— Если ты собираешься что-то и мне запихнуть в губы, то ну его… этот свист…
Отмахнулась, как только пристальный взгляд на себе почувствовала и на всякий случай пошла чуть впереди. Изредка оглядывалась и непонятно щурилась, будто знакомые черты в Вадиме отыскать пыталась. Совершенно равнодушно отнеслась к его редким колким фразам, брошенным с барского плеча, пьяной девчонке. А когда приблизились к дому, у калитки его дождалась, и, гордо вскинув подбородок, заявила:
— Я тебя вспомнила! Ты мне тогда очень нравился и я совершенно осознанно планировала, за кого следует выйти замуж. Ты, кстати, над эти посмеивался. Уходя, непременно целовал меня в лоб и при каждом удобном случае заявлял, что вырасту самой капризной девчонкой на свете!
