Резкий он был. Весь из себя не ограненный. Тот самый плохой парень из родительских кошмаров, которого непременно хочется приручить. И отнекиваться бесполезно — понимает, что пропала. Черты лица заостренные и прическа такая же, когда кончики волос свисают острыми иголками, когда весь взрывоопасный образ записывается на подкорку, больно ранит сознание, надежно застревая в нем. Правильной формы широкие брови, острый подбородок и почти орлиный нос. Почти… С возрастом гадать всегда было сложно, но, казалось, что ему не больше тридцати. Одежда темная, подчеркивающая поджарую фигуру и неуемную бунтарскую натуру. Ведь бунтовал, иначе и быть не может. По взгляду понятно было, по голосу, по резко брошенным фразам. Припомнила на левом запястье браслет часов. Дорогих. Папа ту же марку носил. На шее — приличную по толщине цепь, выглядывающую над воротом пуловера из тонкого трикотажа. Тоже темного. А ботинки… «какие могли быть у него ботинки?» — нахмурилась и тут же этому улыбнулась: начищенные до блеска и никак иначе! Вот такой весь идеальный неидеальный парень.
— Все равно моим будет. — Тихо пробубнила, уже фактически ощущая пригласительный билет в своих руках. — С хозяином своим или без него! — Уверенно заключила и бросила дерзкую улыбку навстречу следующему дню.
Вот только днем уверенности поубавилось и вчерашние идеи все больше походили на безумные, необдуманные, ведущие за собой новую череду последствий. А последствия — это лишения, запреты, коих и без того в жизни Алены теперь предостаточно. Потому и выбрала путь наименьшего сопротивления: позвонила коллеге, который наверняка знает, кто представит их редакцию на благотворительном вечере.
— Привет, привет, изгнанная. А я уж думал, из таких мест не возвращаются. — Засмеялся Игнатов, любимчик главного редактора и представитель журналистской элиты города.
— Привет. Как понял, что это я? — Вздохнула Алена и покосилась на телефон, номер для которого приобрела только вчера.
— А кто еще может звонить в такую рань, если не ты? На часы смотрела? Семи нет! — Прикрикнул, но без злости. Тут же рассмеялся. — Других таких же сумасшедших не знаю. — Добавил и дыхание задержал. — Неужто соскучилась? — Проговорил с придыханием, а Алена недовольно фыркнула и предпочла промолчать.
Об особом отношении воротилы пера к молоденькой практикантке год назад перешептывалась вся редакция. К счастью для самой Алены, никаких решительных шагов Игнатов не принимал и вскоре перешептывания, как и упоминания о них двоих как возможной паре, сошли на нет, но вот редкие шутки нет-нет, да и проскакивали. Вот как сейчас. И взгляды многообещающие с его стороны тоже. И намеки… Оттого и фыркала, оттого и кривилась, но сейчас нужно было ласково мурлыкнуть и пообещать все краски мира, потому и откинула голову назад, плечи расправила, и улыбнулась роковой улыбкой соблазнительницы. Да так, что Игнатов, не видя всего этого, изменения почувствовал и насторожился.
— Что-то хочешь мне сказать и не решаешься? — Похотливо потянул он, но не рассмеялся, а, наоборот, выдал напряжение.
— Ну, теперь я понимаю, за что тебя прозвали великим и могучим. — Не поскупилась на комплименты Алена и закусила губу, чувствуя себя неловко в несвойственной, непривычной роли. — Раскусил на раз. Я действительно хочу и действительно не решаюсь. — Позволила словам прозвучать двусмысленно, а Игнатов отчего-то устало выдохнул и скрипнул зубами.
— Нет. — Проговорил категорично, не позволяя петлять и далее.
— Нет? Но ведь ты меня даже не выслушал! — Опешила Алена, а Игнатов нетерпеливо рассмеялся.
— Да, да, я негодяй. И сколько обиды в голосе, сколько искреннего непонимания! На всякий случай оглашу: Семеныч предупредил, что ты будешь звонить.
— И что? Я что теперь позвонить тебе не могу?!
— Можешь. Только говорить ничего не нужно.
— Да я только спросить…
— Да, я освещаю благотворительный вечер. Да, на нем будет Бортновский и организаторы уже заявили об этом как о неизменном факте. Нет, я не возьму тебя с собой и никак не прокомментирую все, что смогу услышать и увидеть там. Ответил на все твои вопросы? Разбил все твои надежды?
— Да. — Легко согласилась, чувствуя, как что-то внутри с оглушительным свистом летит вниз. — И знай: я на тебя обижена.
— И это меньшее из двух зол, дорогая. Ведь я мог воспользоваться твоим вынужденным положением во всех некрасивых смыслах этого выражения, и в результате все равно отказать, потому что иначе и быть не может. Тогда бы ты сказала, что меня ненавидишь и обозвала бы сволочью. Так что люби и цени мое благородство. — Рассмеялся тишине в трубке. — А когда позвонишь в следующий раз, начнем с того же места, где сегодня и остановились. На твоем «хочу и не решаюсь».
— Ты сволочь, Игнатов. — Проговорила Алена на выдохе и связь прервала, понимая, что и эта, весьма хлипкая надежда на успех рухнула, не успев окрепнуть.
Был еще вариант устроиться в организацию, обслуживающую подобного рода мероприятия, но здравый смысл подсказывал, что новичкам там не рады и едва ли допустят до барского стола вот так, с наскока, но попробовать стоило. И до двенадцати часов она успела не только позвонить, но и съездить в агентство, где ее предполагаемо послали попытать счастья в местах не столь отдаленных.
— Что же не везет-то так… — Кулаком в стену уперлась и глухо простонала, поглядывая на промокшие ноги, — брать зонт за свои двадцать три года она так и не научилась.
Тяжко вздохнула, головой покачала, свое упрямство не одобряя, и поплелась по ступеням на все тот же четвертый этаж. Уже и ключ достала, и даже в замке его разок провернула, когда внутри что-то щелкнуло и задребезжало рассыпавшись. Предел терпения — как сама она себе объяснила, стоя уже под чужой квартирой. В некой прострации нажимала кнопку дверного звонка. И ведь ни один из стоп-сигналов не сработал! Она даже не знала, что сказать хочет, да и кому сказать не знала тоже. А в голове вместо мозгов сплошное желе. Вишневое.
— Так и будешь стоять?..
В какой-то момент будто издалека услышала насмешливый женский голос и опомнилась, головой тряханула, попутно отмечая, что именно женщина стоит перед ней. Та самая, что вчера истошно кричала — по голосу ее узнала, но, оценив внешность, немного опешила, ведь ожидала увидеть нечто иное. Сейчас перед ней стояла не истеричная особа смазливой наружности и раннего возраста, на которых так падки успешные мужчины, а женщина взрослая, в себе уверенная, состоявшаяся. Явно старше парня, что был у нее вчера и так необдуманно обделил Алену вниманием. «Альфонс. Наверняка это был обычный альфонс» — пронеслось в голове прежде, чем она успела хоть что-то сказать.
— Если посмотреть — это все, что ты хотела… — Проронила незнакомка снова, но теперь с явной издевкой, и попыталась, было, захлопнуть дверь, но Алена собралась, пришла в себя и выдала милейшую улыбку.
Улыбка с ее стороны только увеличила желание женщины напротив, дверь захлопнуть, и пришло время проявить чудеса изворотливости и, буквально говоря, просочиться сквозь довольно узкую щель в квартиру.
