Свою вину тот признавал, но принимать извинения было уже некому. Марта смотрела на него с умилительным взглядом и изредка вздыхала, напоминая, как же он ее утомил. Не участвовала в культурной и политической жизни, не желала посещать важные мероприятия, а когда в один прекрасный день Юра собрал все свои вещи и переехал жить в загородный дом насовсем, лишь вздохнула с облегчением. Условно, конечно, ведь напряжение не отпускало с того момента, как от Вадима ушла. Мысленно была рядом с ним, его видела, закрывая глаза, и, будто помешательство… но все чаще за спиной слышала его голос. Решение пришло вдруг и закрепилось в голове как единственно верное. С ним нужно было встретиться. Но желания стали далеки от реальности, когда слег отец.
Сначала просто повышенное давление, а потом следующие одни за другими болевые приступы. В связи с этим, во власти произошли изменения и должность, высокий пост, отошли другому, готовому к свершению деятелю. Отцу, понятное дело, говорить об этом Марта не стала, но и скрывать правду вечно было весьма затруднительно, так как врачи поторапливали с выпиской из специализированной больницы «для своих», а лучше не становилось…
Тот момент стал переломным и для семейной жизни Марты. Юра, осмелев, силу свою почувствовав, принялся давить. Хотел полноценной жизни, свою жену в доме видеть. Не гнушался торговаться состоянием горячо любимого тестя, а ведь в прежние времена перед ним лебезил и учтиво склонил голову, впрочем, те времена давно прошли. Теперь он мог позволить себе повысить на Марту голос, схватить за руку, а один раз даже замахнулся. Не ударил. Струсил, как поняла Марта по его глазам, но терпеть издевательства и далее намерена не была. Ушла из дома. К отцу. На словах, вроде как для того, чтобы за ним ухаживать, но и сама Марта, и Юра понимали, что все гораздо глубже, гораздо неприятнее. А после очередной ссоры с родителем, ушла и оттуда. Сути упрека не вспомнила, как только дверь за спиной хлопнула, а вот обида осталась.
Дверной звонок застал Вадима на пороге. Срочно вызвали в отдел, мешкать не хотелось, а любой, даже самый примитивный разговор займет время, которого и так в обрез. Потому затаился, на банкетку присел, вытянув ноги едва не на весь проход, но когда звонить прекратили, а по двери послышались увесистые удары, плотоядно улыбнулся и замок все же отворил.
На раскрасневшегося дядю Веню глянул в некотором удивлении. Проступивший на его лице пот оценил, дрожащие от напряжения пальцы тоже. Но в квартиру не пригласил, сам за порог вышел, благоразумно за собой дверь прикрывая. Руки на груди скрестил и посмотрел с явным превосходством.
— Марта у тебя? — Выдал дядя Веня взволнованно и замер в ожидании его слов. В ответ на плотоядную улыбку Вадима челюсть сжал.
— И тебе здравствуй. Слышал, ты сдаешь…
— Позови мне Марту! Я поговорить хочу!
— Ее нет. — Хмыкнув, развел Вадим руками. — Нет и быть не может. Разве что девочка согласится на мое предложение и…
— Заткнись! Заткнись, замолчи! — Сжал Вениамин Семенович кулаки. — Я не отдам ее тебе, слышишь?! Только не тебе! Никогда не отдам!
— Да поздно, дядь Веня! — Выдал Вадим со смешком и старика оттолкнул, когда тот в квартиру ломиться вздумал. — Она уже моя. — Зло выплюнул слова. — Или ты этого еще так и не понял? Ты сам себя переиграть хотел и вышло что? Все равно ко мне тянется, обо мне думает. И если не стала женой, то будет любовницей, третьего не дано!
Ладонью по дверному полотну хлопнул, замки защелкивая.
— Позови Марту!
— Сказал уже, нет ее здесь.
Отмахнулся Вадим и уже шел мимо, размахивая рабочей папкой, насвистывая знакомую мелодию, как на старика обернулся и, прочитав в глазах растерянность, вполоборота стал.
— С чего вообще взял, что у меня? — Окликнул, и то, как старик голову руками обхватил, понял без слов. Развернулся и шаг к нему сделал. — Как давно она ушла? — Выдал резко и за руки Вениамина Семеновича дернул, призывая на вопрос ответить. — Сколько ее нет?
— Я не знаю… Не помню. Неделю назад ушла и не звонила с тех пор. Поссорились. Она стала просто неуправляемая. Мы все время… все время ссоримся… Это твое влияние!
— Ты сказал «неделя» или мне послышалось? — Отмахнулся Вадим от обвинений и пытался до сути добиться.
— Неделя. Может, дней девять. Я думал, она к себе вернулась, в квартиру, но сегодня Юра пришел и сказал, что забрал у Марты ключи. У нее никого нет, понимаешь?! Она совершенно одна! Ни подруг, ни коллег… Я хотел, чтобы она жила семьей, я хотел для нее счастья, я хотел…
— Знаем мы, чего ты хотел. — Недобро ухмыльнулся Вадим и в сторону лестницы двинулся.
— Куда ты идешь? — Прилетели в спину тревожные слова, а он плечами пожал и губы вытянул, прикидывая.
— На работу, разумеется.
— Но… — Как в немом спектакле старик принялся руками размахивать, не в силах произнести и звук.
— Я же сказал, что Марты здесь нет. — Сквозь зубы процедил Вадим и ушел, оставляя старика ни с чем.
Вот только не о нем думал. За Марту душа болела. Отношения с ней да-авно вышли из-под контроля. Да, пожалуй, контролю подвластны не были вовсе. Сплошное наваждение и слепое желание быть рядом, обладать, заботиться. К этому, в принципе, и стремился. Своими методами, которые, порой, причиняли девочке боль. Но на первом месте был результат, а там… там он ее раны залижет…
Жизнь показать хотел во всех ее красках. Боль от предательства близких людей, цену их красивым словам. Сам через это прошел и Марту протащил, не позволяя витать в розовых облаках. Не понимал и не принимал ее отказов, хотя логические цепочки раз за разом приводили к тому выводу, что Марта все же права. Но какая логика быть может, если глаза застилает от желания, от ревности?..
Не узнал Марту, когда пришел к ней в больницу. Вот уж, и правда, повзрослела. Так, что время повернуть вспять захотелось. И взгляд ее неживой бодрости не приносил. Молчал. Обвинений от нее ждал, а просчитался — обвинять она не хотела. Ничего не хотела и не ждала, разве что поддержки… Ни разу не соврала, когда потом, объясняясь, сказала, что использует. Марта и сама в это верила. Ей удобно было верить в то, что она говорила. Она его использует! Придумать же такое… Но все верно было. Ведь, объяснив привязанности по-другому, пришлось бы принимать решения, что в корне изменят жизнь. Другие слова заставили бы к Вадиму идти и принимать его правила, а это перечеркивало несколько месяцев, что она уверяла себя в правоте. Ведь сохранить семью — это главное! Пусть даже наперекор желаниям, ведь в мире здравого смысла желаниям места нет! Вадим и сам так считал до последнего. Сейчас только, когда вместо того, чтобы на совещание мчаться, едет в противоположную сторону, признать иное готов: любит. Так сильно, будто приворожила его Марта. Похлеще любой цыганки приворожила! А сама в руки не дается, играет. Разорвать порочный круг хочется, а не может, истина все ускользает, подобно самой девушке.
Как последний раз ушла, казалось бы, пропади она пропадом! Слышать, знать ничего не хотел. Пока наедине были, казалось, вот она, та нить понимания, ан нет! Родитель пальчиком погрозил и Марты как не было. Вернулась к мужу, поговаривали… Туда ей и дорога! Недаром, что с Юрочкой связалась… дура она и есть дура! И вдруг услышав, что пропала, онемел и ослеп, так за нее испугался. По правде если, то любую информацию из старика вытрясти был готов, но… да… не хотел показывать своей слабости. Самому себе признаться боялся, куда уж про окружение говорить. И мчал сейчас, спешно прикидывая, анализируя все то малое, что о ней знал.
