Ещё и руки на груди сложил, возвышаясь надо мной с самым гордым видом, будто он тут самый правый, а я во всём виновата.
— Именно поэтому меня отпустили по одному твоему звонку, когда тебе это выгодно стало? — осталась стоять на своём, обвинительно ткнув ему в грудь указательным пальцем.
Мужчина проследил за моими действиями всё с тем же гордым видом. Палец перехватил. К губам поднёс. Поцеловал. Сперва один пальчик, затем другой. А у меня по коже опять мурашки понеслись, и… совсем не туда мои мозги переключаются!
— Ты обманщик! — сосредоточилась на насущном. — Ты нарочно меня там держал, пока я не соглашусь! А если бы я не согласилась, тогда что? В самом деле до утра бы там просидела? А если бы и тогда не согласилась?
— Всегда можно повторить сеанс связывания шторами к кровати. В прошлый раз, помнится, тебе даже понравилось, — отозвался с самым бессовестным видом.
— Если собирался привязывать к кровати, тогда чего ж сразу не привязал? — всё больше и больше злилась я, уже не особо разбираясь в том, что несу. — Чего ж тогда одну, на ночь глядя отпустил? — забрала зацелованную конечность обратно в личное пользование.
Для верности сохранения собственной адекватности, отодвинулась от португальца на полшажка. Отодвинулась бы больше, да только он не позволил. Поймал. Обнял за талию. К себе обратно притянул. И не отпустил.
— Понадеялся, что вернёшься. Не хотел давить. Поначалу. Потом понял, что… ошибся, — признался, склонившись совсем близко, почти касаясь губами моих губ. — Не могу я так долго ждать. К тому же, ты foda-se какая вредная и упорная, скорее сдохнуть можно, чем дождаться от тебя такой милости.
О, это он вовремя напомнил!
Не о португальских матах.
Про мою вредность и упорство…
— Пусть так, — не стала отрицать. — Но это не отменяет тот факт, что ты меня обманул, Габриэль. Снова. И знаешь, может быть для тебя это ничего особенного не значит, но меня это важно. Я не хочу и не буду иметь отношения с мужчиной, который мне врёт.
Хватит, наелась подобного сполна…
И да, мля!
Вспомни дерьмо, вот и…
В глубине сумки раздалась мелодичная трель. Телефон, который я посчитала разбитым, не только не сдох, но и оказался включённым. Звонил Радионов. Сбросила. Хотя это всё равно меня не спасло от очередного выноса мозга.
— А не часто ли он тебе названивает? Для бывшего? — одарил мрачным взглядом мой гаджет Габриэль.
— Сказал тот, кто не стал разводиться, чтобы не ссориться с отцом, — съехидничала в ответ, убирая телефон.
Тот, как назло, опять зазвенел. А мрачность моего собеседника моментально превратилась в тихую ярость.
— Что ж не отвечаешь? Бери, — прозвучало фактически приказом от него, а сам навис, подобно коршуну перед расправой.
Отключать звонок не стала. Звук убрала.
— Не хочу, — выдала с самым невозмутимым видом.
Не всё ему меня нервировать.
Самой тоже иногда полезно.
— Стесняешься что ли? — расценил на свой лад мужчина. — При мне, — припечатал, с хрустом сжав кулаки.
— Могу тебя спросить о том же, — не осталась в долгу. — Ты почему меня в ванной запер, когда твоя ненаглядная явилась? Спрятал! — предъявила следом.
— Вообще-то я тебя там не запирал! Просто дверь закрыл!
— Так себе оправдание!
Телефон зазвонил опять. И на этот раз источник большинства моих несчастий не был проигнорирован. Габриэль — он же бессовестный. Забрал у меня телефон. Сам ответил.
— Внимательно слушаю! — рявкнул в трубку, включив на громкую связь.
Не знаю, как насчёт появления в нём внимательности, но неприкрытая злость во взгляде точно сохранялась.
Не знаю, как насчёт появления в нём внимательности, но неприкрытая злость во взгляде точно сохранялась. Как и сохранилось моё праведное возмущение.
Это всё-таки мой телефон!
К тому же, ни одна из попыток вернуть себе собственность не увенчалась успехом. Пока на том конце связи хранили растерянное молчание, я — прыгала, подобно обезьянке в надежде дотянуться до гаджета, ведь двухметровый амбал — на то и двухметровый: руку повыше поднял, а мне без стремянки с ним в росте не сравниться.
— Я, видимо, номером ошибся, — почти пришёл в себя между тем Слава. — Извини… — не договорил.
— Не ошибся! — снова рявкнул португалец.
— А где тогда Вика? — окончательно растерялся абонент.
— Занята! Мной.
Радионов опять завис. На некоторое время.
— А ты кто такой вообще? — поинтересовался он хмуро, выдержал секундную паузу. — Ладно, без разницы. Передай, пусть перезвонит, когда освободится. Мой самолёт сел, пусть сообщит адрес отеля, в котором остановилась. Скоро буду.
Далее следовала череда матов на португальском. Их, к слову, Радионов уже не слышал. Отключился. А вот я не только слышала. Но и проникалась. Основательно. Тихонечко пятясь назад.
От греха подальше, так сказать!
Слишком уж звучно скрипнул зубами Габриэль, наряду с повторным хрустом его кулаков.
— Так вот почему ты не захотела с ним при мне разговаривать, — протянул зловеще, не менее зловеще прищурившись.
Шумно сглотнула. И ещё на парочку-другую шажков от него отступила. Впрочем, это не особо помогало в поисках возможного спасения. Я — отступала. Габриэль — наступал. Моих два шага — как его один. Никакой форы и преимущества. Ровно до тех пор, пока не вспомнила, что моей вины, в общем-то во всём этом и нет.
Остановилась. И почти собралась с духом, а также будущей речью в собственное оправдание и будущее примирение, как…
— Gabriel!
Знакомый женский голос раздался где-то за его спиной, на фоне остановившегося такси. Португалец замер. А Амелия показалась в поле моего зрения всего через пару секунд. И не просто показалась. Пялилась на меня и неслась к нам с таким видом, будто узрела армагеддон, и будет срочно спасать планету. Преимущественно, силой голоса. Ибо, стоило Перезу заметить присутствие супруги, как та продолжила вопить всё на том же португальском, ни черта мне не понятном.
— Дурдом какой-то… — всё, на что меня хватило.
Далее слова уже не требовались. У Амелии их нашлось такое множество, что на всех троих хватит. Вопила и вопила, никак не затыкалась. Подлетела, подобно фурии. Совершенно точно сбила бы меня с ног, если бы Габриэль вовремя не перехватил. Сперва перехватил, потом от меня подальше отодвинул. Не отпустил. Девица всё это время продолжала вопить, а ещё сопротивляться и снова и снова рваться ко мне поближе, подозреваю, дабы вцепиться мне в волосы. Неспроста же столь демонстративно скрючила пальцы, которые в моём направлении упорно тянула. Самое дебильное, в любой другой ситуации я бы с лёгкостью дала отпор, вовсе не стала прятаться за чужой спиной, но именно здесь и сейчас… оцепенела. Как никогда ярко ощущая, что банально не имею права ей отвечать. Просто потому, что совсем недавно сама была на её месте. И превосходно понимаю, каково ей. Всё-таки из нас двоих, официально тут жена — она. А не я. Я — та, с кем спутался её супруг. Как какая-нибудь… Лиля. Та, что разрушила чужую жизнь и быт. Влезла в чужую семью. Та, чьё существование само по себе ненавистно. Да, Габриэль заверил, что никакой семьи у них давно нет. Но кто знает, что тот же Слава вещал этой Лиле? То, что правдой он себя не особо обременял, ясно, как день.
