Фил, «Биографический материал», отпечатанный в начале 1968 года, предположительно в ответ на запрос издателя
Что имеет для меня значение, так это творчество, процесс производства романа, потому что, когда я занимаюсь этим, в тот самый момент я живу в том мире, о котором пишу. Он реален для меня – полностью и убедительно. Затем, когда я заканчиваю и должен остановиться и покинуть тот мир навсегда, – это уничтожает меня. […]
Я обещаю себе, что больше никогда не напишу другой роман. Я больше никогда снова не смогу вообразить себе людей, с которыми в конечном итоге мне предстоит порвать. Я говорю это самому себе… но втайне и осторожно я берусь за другую книгу.
Фил, эссе Notes Made Late at Night by a Weary SF Writer (1968)
При употреблении в соответствии с инструкцией, «Убик» обеспечивает глубокий сон без пробуждений и утренней разбитости. Вы проснетесь освеженными и готовыми ко всем неурядицам, которые несет наступающий день. Не превышайте рекомендованной дозы.
Реклама Убика, «Убик» (1969)
Новое начало и тихая жизнь, а затем все снова рушится, и Фил не может найти аэрозоль Ubik, который может все связать
Шестидесятые годы были десятилетием, которое дарило грандиозные обещания тем, кто жил с открытой душой. Мир и любовь были неотъемлемым правом каждого. Наркотики могли расширять сознание без суеты и суматохи духовной дисциплины. Политика была областью зла только потому, что те, кто при власти, достигли ее, действуя из жадности и страха. Если вы хорошо выучите своих детей, то возникнет будущее поколение, которое станет править милосердно. Это было только вопросом времени.
Легко, оглядываясь назад, насмехаться над наивными идеалами шестидесятых годов. Болезненнее после этого размышлять о том, какими мы стали.
В одной из «Пословиц Ада» Уильяма Блейка
[158] говорится: «Путь избытка ведет ко дворцу мудрости». Одних избыток шестидесятых годов вел именно этим путем. Других же, как Блейк иронически предвидел, он, этот избыток, направлял прямиком в Ад.
Очень незначительное меньшинство он вел как в Ад, так и обратно.
Фил был из их числа. А времена были смутные.
Иногда Ад казался похожим на Рай.
А иногда казалось, что ему никогда не вернуться обратно.
* * *
Фил и Нэнси – новая любящая пара, и каждый из них испытывал радость, заботясь о другом. Кроме того, оба они прошли через тяжелые времена в детстве.
Отец Нэнси был алкоголиком, который мог быть очень обаятельным или очень жестоким. Ее мать развелась и взяла на себя заботу о трех детях, включая старшего брата Майкла и старшую сестру Анн. Нэнси была особой любимицей матери – самой младшей, которую она любила баловать. Короче говоря, она вступила во второй брак, и на сцене появился отчим – такой же алкоголик и жестокий человек. Затем, в 1955 году, когда Нэнси было двенадцать лет, у ее матери развилась опухоль головного мозга. Настоящая трагедия – она оставалась в коме до самой смерти в 1961 году.
Эти события требовали, чтобы отец Нэнси взял на себя попечительство над детьми. К счастью, тем временем он женился на Марен Хакетт, которая обладала большой теплотой души и умом и взяла детей под свое крыло. Но этот брак закончился разводом. Нэнси, хорошая ученица, но застенчивая и замкнутая, была отправлена в пансион в Сан-Франциско. Затем она поступила в Государственный колледж в Сан-Хосе
[159]. В ее юном возрасте она отправилась за границу, чтобы учиться в Сорбонне, где ее страдания в аудитории были подобны опыту Фила в Калифорнийском университете в Беркли. Нэнси вспоминает, что в течение того года она экспериментировала (как и большинство студентов в шестидесятые годы) с марихуаной и прочими наркотиками:
С меня было довольно, и я все больше и больше отдалялась от всего этого. Я бросила школу… я не могла сидеть в классе. Внезапно ты чувствуешь, что умрешь, или сойдешь с ума, или тебя охватывало нечто вроде беспричинного страха. Ты просто чувствуешь, что должна уйти оттуда. Классы были такими большими, я не чувствовала, что существую, – я как будто бы таяла. Я помню, как сфотографировала сама себя, чтобы убедиться, что я была там.
Нэнси ненадолго была госпитализирована перед возвращением в Штаты и переездом вместе с Марен в ее дом в Сан-Рафеле. (Следует подчеркнуть, что сейчас Нэнси – женщина, сделавшая успешную карьеру и любящая мать. Она больше не страдает от тех проблем, которые мешали ей до и в ходе отношений с Филом.)
Когда Нэнси впервые встретилась с Филом в начале 1964 года, у нее сложилось впечатление, что «он и вправду был печальным человеком. Его голова была низко опущена, как будто он чувствовал себя очень подавленным. Но он выглядел величественно со своей поседевшей бородой. Я подумала, что он выглядит как писатель». Позже, в этом же году, их знакомство с Филом возобновилось именно в доме Марен. И Фил был намного более оживленным, когда начал ухаживать за ней. В рождественские дни Фил и Джек Ньюком пригласили Марен, Анн и Нэнси на обед. Нэнси вспоминает:
На этот раз Фил был очень гиперактивен – я думаю, он принял много амфетаминов. Меня поразило в нем то, что он очень много знал о психологии. Я чувствовала отчуждение. Казалось, что он это понимал, – у него тоже были все эти фобии. У нас было много общего, и мы не могли не стать друзьями. Я начала часто бывать там.
В рождественском письме 1964 года к Кэрол Карр Фил восторженно пишет:
У нее невероятно красивое тело. Я думаю, она, должно быть, кельтского происхождения, что-то вроде чуда из времен гибких, высоких охотников, возродившихся в нашем мире; в ней пять футов и восемь дюймов, и она стоит на своих крепких стройных ногах, всегда немного пригнувшись, как будто собирается броситься в погоню или в жестокую битву, куда-нибудь туда, наружу, где дикий и неизвестный мир; она пойдет куда угодно; в ней нет страха ни перед чем, даже перед смертью, даже перед полной изоляцией и болью; она грандиозна.
Первые месяцы их совместной жизни были наполнены весельем. Это относилось не только к ним двоим, но и к новой семье, которая включала в себя родственников Нэнси – сестру Анн, брата Майка и мачеху Марен. Рассказ Фила Кэрен в феврале 1965 года об их делах в последние дни был головокружительно радостным:
Завтрашним вечером приезжает сестра Нэнси, Анн, чтобы побыть у нас. Вау! Это правда! (Здесь, в Восточном «Гаквилле» весь год – забавы и игры.) Как-то вечером Нэнси и ее сестра […] обмотали меня розовой туалетной бумагой и обмазали меня «Райзом» [кремом для бритья]. Затем Нэнси забралась на дерево перед домом и застряла там. Потом она […] свалилась в грязную лужу. У нас с Анн был бой на подушках, и я победил. […] Каждый вспоминает странные вещи. Но было забавно.
