Норвегия знакома с проблемой СДВГ; такой диагноз имеют от 3 до 5 процентов норвежских детей школьного возраста. Данный показатель соответствует цифре из Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам, разработанного Американской психиатрической ассоциацией. Согласно ему, СДВГ страдает 5 процентов детей. Между тем в США на данный момент такой диагноз поставлен уже 11 процентам детей, и последние двадцать лет эта цифра стабильно растет. Более половины детей с СДВГ получает медикаментозное лечение, а среди дошкольников более 75 процентов имеет данный диагноз. Ученые все еще пытаются найти объяснение вспыхнувшей в последнее время эпидемии СДВГ, и споры о методах лечения продолжаются. Конечно, игры на свежем воздухе нельзя назвать универсальным лекарством от СДВГ, но в случае семьи Лоуэн они сыграли ключевую роль. Поведение ее сына перестало соответствовать критериям СДВГ, и норвежские учителя не заметили у мальчика симптомов этого расстройства.
САННАЯ ВЕЧЕРИНКА
Майя быстро адаптируется к новой школе и новому графику. Настолько быстро, что я ошарашена переменами в ее поведении. В отличие от сына Лоуэн, у Майи не было ни СДВГ, ни проблем с поведением на уроке. Она была тихой, обычно держалась обособленно и прилежно выполняла все задания. Дома учителя называли ее умницей, и, даже отбросив в сторону родительскую предвзятость, я не могла с ними не согласиться. Однако, несмотря на насыщенность школьной программы и высокие оценки, Майя относилась к школе без особого восторга. В подготовительном классе она едва высиживала долгий учебный день и жаловалась, что хочет вернуться в детский сад. С занятий Майя возвращалась подавленной и уставшей, и с увеличением объема домашних заданий в первом и во втором классах ситуация ничуть не улучшилась. На вопрос «Как дела в школе?» она отвечала стандартной фразой из трех слов: «Я не помню». Там ее ничто не радовало, разве что дни рождения одноклассников, когда всем детям раздавали угощения. Я не понимала, почему так происходит. Я всегда любила школу, по крайней мере, до тех пор, пока не началась непонятная алгебра где-то в восьмом или девятом классе. Впрочем, я росла в Швеции, и это было около тридцати лет назад, так что мой школьный опыт существенно отличался от опыта дочери.
Вечером после первого учебного дня в Швеции Майя уверенно заявляет: «Завтра я хочу пойти одна», – вежливо отклоняя предложение моей матери пойти с ней. Днем, вернувшись домой, она снова без умолку рассказывает про свой класс, про еду в столовой, про новых друзей. Всю следующую неделю дочь засыпает меня отчетами о проведенных днях.
– Угадай, что мы сегодня делали на физкультуре! Мы катались на санках. Я поехала с горки с Оливером, Ханнесом и Нелли, и мы помчались та-а-а-к быстро, через кочку и врезались в большой сугроб! На обед давали рыбу, она мне не понравилась, а вот картошка была очень вкусной. А потом у нас была социология, и мы разговаривали про пятнадцать профессий. Кстати, а ты пела это в детстве? – взволнованно щебечет Майя и вспоминает начало песни, которую я, естественно, разучивала на уроках музыки во втором классе.
Впервые за всю свою почти восьмилетнюю жизнь она искренне радуется школе. Теперь дочь не просто «готова к обучению», как гласила таблица успеваемости на стене ее класса в родной школе. Теперь она по-настоящему мотивирована к учебе.
Через две недели после начала занятий в новой школе Майя получает приглашение на день рождения одного из своих одноклассников. «Санная вечеринка, – написано в приглашении. – Приноси с собой шлем и то, на чем можно кататься!» Я была заинтригована. Майя родилась в феврале, и, когда мы праздновали ее день рождения, я всегда включала в программу праздника поиск сокровищ на улице. К счастью, родители ее друзей меня поддерживали и никогда не были против того, чтобы их дети немного перепачкались. Но идея целиком уличного дня рождения в январе была для меня в новинку.
В день праздника мы загружаем в машину несколько взятых напрокат снегокатов и тобогганов, а также несколько пластиковых досок для катания на ногах. Именинник – его зовут Ханнес – живет за городом на небольшой ферме с курочками, овечками и, судя по всему, с одной из лучших снежных горок в округе. Его мать Анетта – энергичная и прямолинейная женщина, которая улыбается практически столько же, сколько говорит. Когда мы приезжаем, она деловито жарит сосиски и разогревает saft – популярный у детей сладкий напиток – на открытом огне. Ее окружают шестнадцать детишек в зимних комбинезонах, сидящих на одеялах и подушках, брошенных на вырубленные прямо в больших сугробах сиденья и пару скамеек. Дети с нетерпением дожевывают еду, чтобы как можно скорее помчаться на длинную, крутую и немного извилистую горку рядом с домом, и десятками поглощают морковки и сосиски, даже не сняв шлемы.
– Мы устраивали санную вечеринку в прошлом году, и детям захотелось повторить, – говорит Анетта, когда я спрашиваю, почему они решили праздновать день рождения на улице. – Им очень понравилось, – она кидает несколько сосисок на решетку и, обратившись к одному из мальчишек, просит его дожевать морковь, прежде чем помчаться на горку. – Мы всегда устраиваем дни рождения на улице, – продолжает Анетта. – Однажды у нас была дискотека в палатке – зеркальный шар и все такое. Мне нравятся уличные праздники. Честно говоря, мы предпочитаем такой вариант из-за лени. Представляете, что такое шестнадцать детей в доме? Нет уж, спасибо! Ситуация быстро выходит из-под контроля. После уличной вечеринки гораздо проще наводить порядок.
Как я и догадывалась, Анетта с мужем и тремя детьми в принципе много времени проводят на улице, и не только во время празднования дней рождения. По выходным семья часто готовит обед на костре, а не дома на плите. Ежедневные вылазки на свежий воздух стали обязательным элементом их жизни еще с тех пор, когда дети были маленькими.
– Нужно вытягивать их на улицу сейчас, а не когда им по тринадцать, как бы мучительно это порой ни казалось. Не знаю, сколько раз мы долго и нудно собирались на каток, а уже через пятнадцать минут они уставали и просились домой. Зато сейчас мы можем пойти на озеро и устроить семейные катания.
Снегокаты трамбуют снег на горке, и с каждым спуском трасса становится чуть более скользкой. Дети друг за дружкой слетают вниз, одна белокурая девочка кричит от ужаса, быстро приближаясь к высокой снежной стене у нижнего конца горки.
– Рули вправо! – громко произносит Анетта, но у девочки руки словно примерзли к рулю, и она врезается прямо в стену.
– Я не смогла повернуть! – кричит она, и слезы текут по ее ярко-розовым щекам.
Анетта обнимает малышку и утешает ее:
– Все хорошо. Ничего не случилось. В следующий раз просто рули в сторону от сугробов.
– Вы не переживаете, что кто-нибудь получит травму? – спрашиваю я у Анетты, когда ситуация нормализуется.
Видимо, больше десятка лет жизни в США не прошли даром.
– Вначале переживала, но потом успокоилась, – отвечает она. – Знаете, в помещении тоже полно опасностей. Что, если люстра упадет прямо на голову?
Конечно, Анетта шутит, но с долей истины. Работая медсестрой, она как никто знакома с опасными последствиями сидячего образа жизни (ожирением, ишемической болезнью сердца, диабетом, рахитом и миопией – это среди прочего) и ни за что не позволит своей семье попасть в эту ловушку.
