Даже в языке прослеживается разница между Скандинавией и США в отношении к грязи. Шведский эквивалент английского слова shit («дерьмо»), которое практически везде в США считается одним из грубейших ругательств, – это skit. Вот только в Швеции оно, будучи синонимом слов «грязь» и «экскременты», вовсе не относится к числу ругательных. Проблема лишь в том, что, поскольку большинство шведов отлично говорят по-английски и любят американскую поп-культуру даже больше самих американцев, дети и взрослые в равной степени предпочитают английскую версию родного слова skit.
– Это все лишь «грязь»! Это не ругательное слово! – протестует моя мать каждый раз, когда я критикую ее за слишком громко произнесенное shit в очереди в продуктовом магазине у нас в Индиане, несмотря на мои неоднократные попытки объяснить ей, что здесь это слово считается ругательным и что ей следовало бы относиться к нему именно так.
Во время пребывания в Швеции Майя и Нора переживают обратный культурный шок.
– Один мальчик сегодня три раза произнес слово на «д»! – с негодованием сообщает Майя в один из первых дней в новой школе. – Я рассказала учительнице, и она его отругала, но потом он снова его говорил.
На следующий день та же история повторяется с другим учеником. Потом с третьим. Я объясняю Майе, что ее одноклассники могут не понимать, что в английском языке это слово очень плохое, и предлагаю ей поговорить с ними. Она объясняет, но не убеждает их. После очередной ее жалобы вопрос употребления слова на «д» доходит до самого совета школы – ежемесячного собрания всех учеников и учителей для обсуждения политики и текущих событий. Учителя еще раз подчеркивают, что ругательства в школе недопустимы, даже если они произнесены по-английски. Несколько дней после собрания дети стараются держаться в рамках приличия, но в скором времени все возвращается на круги своя. Майя начинает понимать, что ей в этом бою не победить. Видимо, некоторые культурные нюансы при переводе все-таки теряются.
ГРЯЗЬ – ЭТО ХОРОШО
Когда уроженка Северной Дакоты Аня Красневска записала свою дочь в датскую лесную школу, она не совсем представляла себе, чего ей следует ожидать. Первоначально Аня, прожившая несколько лет в Копенгагене, куда получил назначение ее американский муж-дипломат, склонялась к одной из международных школ, обычно выбираемых семьями экспатов. Но затем решила присмотреться к нескольким вариантам поближе к своему дому в престижном пригороде Шарлоттенлунд. Лесную школу ей рекламировали как место «в лучших датских традициях», где дети бо́льшую часть дня проводят на свежем воздухе в лесу и, что неизбежно, возвращаются домой грязными.
Впервые оказавшись в этой школе, она едва могла скрыть слезы разочарования.
– Когда я заметила ящики, полные грязных игрушек, выглядевших так, словно их выбросили за ненадобностью, мне сразу вспомнились детские приюты в разных частях света, где я работала волонтером, – рассказывает она. – Я всегда была либеральным родителем, но, увидев всю эту грязь, мне пришлось напомнить себе, что она не от запущенности, а от игр на улице.
Опыт Ани не уникален. Неподготовленного чужака скандинавская привычка играть в грязи может поставить в тупик. Эбба Лисберг Йенсен из Университета Мальмё, изучающая взаимоотношения человека с природой, убедилась в этом на собственном опыте, когда привезла подругу из Вьетнама в гости к представителям среднего класса, проживающим на юге Швеции. Как обычно бывает во время шведских застольных бесед, дети носились вокруг в потрепанных летних платьях, босые, чумазые и лохматые. Родители были уверены, что все идет как нельзя лучше, поскольку такая картинка вполне соответствовала их романтическим представлениям об идеальном детстве. А вот вьетнамская гостья не знала, что и думать.
– Она незаметно прошептала мне: «Почему дети так выглядят? Почему они босые и грязные? Почему эти люди не заботятся о своих детях?» – рассказывает Лисберг Йенсен. – И в этот момент я поняла, что ты, наверное, можешь позволить себе грязных, босых и небрежно одетых детей, только если их внешний вид не привязан к твоему социальному статусу.
Знакомая ситуация. Мы пришли на ужин к моей подруге Малин. Кроме нас, собралось еще несколько семей, и дверь во внутренний двор со стороны кухни и столовой открыта настежь, чтобы дети – примерно с десяток – могли свободно бегать. На улице моросит дождь, но детям нет до этого дела. В песочнице деловито орудует экскаватором четырехлетняя малышка, босая и в розовом платье в цветочек, уместном скорее на торжественном чаепитии, чем на грязевой вечеринке с соседскими детьми. Ее мама Эмилия лишь пожимает плечами.
– Ерунда. Пятна можно отстирать. Пусть дети будут детьми. Пусть играют, даже если нарядно одеты.
На большой деревянной террасе трехлетний Эйнар раскапризничался, потому что не хочет надевать резиновые сапоги и непромокаемые штаны, которые мама захватила для него на случай плохой погоды. Сдавшись, она отстает от него. В конце концов, это всего лишь дождь. Довольный Эйнар присоединяется к другому мальчику, который уже разулся и катается по террасе на игрушечном тракторе. Через какое-то время старшая дочь Малин – Элин – заходит в дом в порванных колготах и со ссадиной на колене.
– Надо было надеть ей штаны, – вздыхает Малин и бесцеремонно лепит пластырь на рану.
Тем временем мои дети катаются на качелях, весело распевая и не обращая ни малейшего внимания на дождь. Никто не велит детям идти под крышу, помыться, успокоиться или вылезть из грязи. Вместо этого после ужина их снова отправляют на улицу, а они только рады подчиниться. Если бы не дождь и не отсутствие крыши на террасе, ужин тоже накрыли бы на улице, поскольку большинство шведов в теплое время года стараются как можно чаще есть на улице. Однако на этот раз приходится довольствоваться столовой.
– Может, к десерту прояснится, – говорит Малин и с оптимизмом всматривается в затянутое тучами небо в поисках голубого проблеска.
Так выглядит типичный шведский ужин в деревне.
Наша реакция на грязь во многом зависит от воспитания, социального положения, культурного контекста и личного опыта. Отношение к гигиене в разные периоды истории тоже менялось то в одну, то в другую сторону. До XVIII века ни родители, ни врачи в западном мире не придавали особого значения личной гигиене; более того, многие считали, что грязь защищает детей от болезней. Во Франции, например, бытовало мнение, что после мытья головы ребенок становится глупее, а толстый слой грязи на коже защищает ее от травм. В Швеции еще несколько столетий назад было принято мыться целиком только один раз в год, обычно к Рождеству. Все изменилось примерно в середине XIX века, когда антисанитарию назвали причиной эпидемии холеры. До того момента чистота считалась привилегией богачей. Сейчас это вопрос национального здравоохранения. Однако водопровод и канализация в шведских домах стали стандартом только спустя еще почти сто лет, после Второй мировой войны. В 50-е и 60-е годы возросла важность чистоты. Для рабочего класса чистый и аккуратный ребенок, пусть даже не принимающий душ каждый день, стал символом материнской чести и даже своего рода оберегом от бедности.
