№ 6
Не становитесь жертвой культуры страха, которая на корню извела все когда-то популярные игры на свежем воздухе. Осмельтесь доверять своему ребенку, а по мере его взросления постепенно позволяйте ему проводить больше времени без присмотра дома, во дворе, в округе. Налаживайте связи с соседями и другими родителями, чтобы повысить уровень социального доверия в местном сообществе.
РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА: Ленор Скенази. Дети на свободном выгуле (Free Range Kids).
7
Природа обостряет чувства
Горы зовут, и я должен идти.
Джон Мьюр
Потеснив зиму, которая никак не могла решиться уступить место весне, в мае на нас внезапно обрушивается лето. Молодые листочки наконец пробиваются из набухших почек, и лес буквально за ночь взрывается морем зелени. Еще неделю назад я ходила в перчатках, а сейчас дети бегают босиком и по дороге тянется караван туристических трейлеров, направляющихся к океану. На местном кладбище зелень сосновых веток, служившая здесь единственным украшением в зимний период, теперь разбавлена цветущими нарциссами и маргаритками. Мощеная дорожка под сенью высоких сосен ведет меня к месту, где похоронены мои farmor и farfar – бабушка и дедушка по отцу. В руках я несу два кустика лиловых анютиных глазок. Девочки зигзагами бегают по дорожкам, ища нужное надгробие, но, заигравшись, пробегают мимо. Неприметная гранитная плита с розоватым отливом лежит на земле и по ширине занимает чуть более полуметра. Перед ней к солнцу тянутся десять желтых нарциссов.
Я опускаюсь на влажную, поросшую мхом землю возле могилы. И накатывают воспоминания. Мне три года, на дворе позднее лето, я бегаю в темно-синем взрослом свитере по какому-то парку, а моя семья греется на солнце на скамейке у меня за спиной. Мы в шведской Лапландии в 265 километрах севернее Полярного круга, а свитер принадлежит моей бабушке. В ту поездку, сидя в переноске на отцовской спине, я прошлась по самым впечатляющим диким местам Швеции и увидела полуночное солнце, нависающее над одним из самых фотографируемых горных пейзажей – троговой долиной Лаппортен, образованной древним ледником. Я смутно помню подробности той поездки, и ее образы реконструируются в памяти только благодаря слайдам с отпускными снимками, семейный просмотр которых регулярно устраивался в подвале дома моих бабушки и дедушки. Думаю, трехлетнего ребенка не особенно интересовали красивые пейзажи. Зато я помню, как бабушка играла со мной в догонялки, и мы обе весело хохотали с моей неловкой попытки спрятаться в ее огромном свитере.
При росте 188 сантиметров и весе 100 килограммов мой дед обладал внушительным телосложением, а морщины на его всегда загорелом лице залегали глубже, чем древние каньоны. Свои жесткие волосы он гладко зачесывал назад, выбрав этот стиль еще в подростковом возрасте и не изменив ему до самой смерти. Он любил перемены примерно так же, как вегетарианец любит непрожаренные стейки, и был педантично пунктуален – возможно, потому, что всю жизнь проработал водителем автобуса. Он относился к своему автобусу, как некоторые диктаторы относятся к своей стране; не был балагуром и не болтал с пассажирами о внуках и погоде. Эта манера в сочетании с его знаменитой нетерпимостью к подвыпившим подросткам (сам он много лет был трезвенником) в конечном итоге завоевала ему прозвище Каменное Лицо.
Будучи его единственной и обожаемой внучкой, я редко видела деда с этой стороны, разве что когда он рассуждал о коммунизме или сороках, разорявших его тщательно оберегаемые кормушки для птиц на задней террасе.
– Смотри, у меня для тебя сюрприз! – говорил он, протягивая мне сжатую ладонь, а затем медленно разгибал пальцы и угощал меня горкой земляники, только что собранной в огороде. – Я собрал их для тебя.
Если порой дед бывал своенравным, то бабушка, зарабатывавшая шитьем на дому, была сама доброта. Уступчивая и приветливая, она никогда не повышала на меня голос. Даже слово «нет» я слышала от нее крайне редко. Она безудержно меня баловала, и я это понимала. Но игрушки и всегда заполненные конфетами кухонные шкафчики были не главной причиной, по которой я в детстве обожала бывать у них с дедом в гостях. Бабушка давала мне нечто гораздо более ценное – свое личное время и внимание – и играла со мной на равных. Она никогда не говорила, что на улице слишком холодно, а вместо этого помогала мне рыть тоннели в сугробах. Летом мы играли в классики на подъездной дорожке и в бадминтон на заднем дворе. Мы ходили на прогулки по округе и ели мороженое со свежей клубникой, сидя на ступеньках крыльца. Я была ее миром, а она – моим.
Мои дедушка с бабушкой не были опытными путешественниками или экологами-активистами и никогда не имели специального дорогостоящего снаряжения для активного отдыха на свежем воздухе. Они даже не очень увлекались спортом. И уж точно не мечтали покорить какую-нибудь вершину. Они относились к природе гораздо проще. Она занимала постоянное место в их жизни, и это были стабильные, верные взаимоотношения, примерно как у моего деда с его любимой автомобильной маркой Volvo и вечерними прогнозами погоды по телевизору.
Дедушка умер, когда я училась в старших классах, а вот бабушка дожила до моего тридцатипятилетия и скончалась в 2013 году в возрасте 85 лет. После ее смерти я перебрала гору слайдов, годами хранившихся на отдельной полке в ее шкафу. Коллекция начиналась примерно с рождения моего отца в пятидесятых и заканчивалась в конце восьмидесятых. На снимках были запечатлены самые важные события в жизни моих бабушки с дедушкой: традиционные праздники вроде дней рождения и Рождества вперемешку с отпусками и визитами родственников. Но, перебрав сотни постаревших картинок, я заметила и другую закономерность. Значительную долю фотоколлекции составляли, если можно так называть, портреты на фоне природы: бабушка сидит на камне в окружении моря ветрениц – традиционного символа наступления весны; дедушка стоит рядом с гигантским сугробом в память об особенно сильном снегопаде. На одном из снимков они оба позируют в горах Лапландии в джинсах и тяжелых резиновых сапогах – стандартном туристическом обмундировании того времени. Иногда бабушка даже фотографировала растения в своем саду, просто чтобы запечатлеть необыкновенно обильное цветение. В самых обыденных явлениях природы она находила источник восхищения и вдохновения.
На многих слайдах бабушка с дедушкой трапезничают на улице. Иногда на пледе прямо на траве, иногда на стульях за маленьким складным столиком, который дедушка возил в багажнике своего желтого Volvo 240 вместе с коричнево-красным кожаным рюкзаком, в котором лежал термос с обжигающим кофе, бутерброды с сыром и булочки с корицей. На одних снимках бабушка с дедушкой позируют на площадке обыкновенной придорожной зоны отдыха, на других – на фоне захватывающей панорамы зеленых лугов и полей, испещренных останками древних каменных стен и крошечными красными домиками с оранжевыми черепичными крышами. Иногда они просто выносили на траву садовую мебель, обычно стоявшую на небольшой задней террасе. Судя по выражению их лиц, чувствовали они себя при этом так, словно сидели в пятизвездочном ресторане и наслаждались изысканным шампанским с черной икрой. Для них не было ничего прекраснее трапезы под открытым небом.
