По мнению некоторых исследователей, природа заполнила пустоту после упадка организованной религии в Швеции, нынче являющейся одной из самых светских стран в мире. «Природа стала главным моральным ориентиром и контролером, – говорит профессор теологии Уппсальского университета Карл Рейнхольд Брокенхельм в интервью одной из крупнейших шведских газет Svenska Dagbladet. – Когда традиционная вера угасает, мы ищем другую опору. Нам нужны другие сюжеты и источники сил». Некоторые церкви, адаптируясь к новому положению вещей, иногда собирают прихожан в лесу под сенью раскидистых крон, где верующие внимают слову Божьему, расположившись на расстеленных прямо поверх мха одеялах.
Когда шведский психиатр и писатель Нильс Удденберг, собирая материал для вышедшей в 1995 году книги «Великая связь» (Det stora sammanhanget), изучал отношение своих соотечественников к природе, 96 процентов признались, что общаться с ней – это их потребность. Они не могли дать четкого ответа на вопрос о ее причинах и лишь упоминали о красоте природы и ее способности успокаивать. «Спрашивать [шведов], почему они любят проводить время на свежем воздухе, – это все равно что спрашивать их, почему они хотят завести детей; им приходится искать объяснение чему-то настолько для них естественному, что они об этом никогда не задумывались», – пишет Удденберг. Примерно к таким же выводам пришла американский ученый Луиза Чоула, когда сравнивала активистов-экологов из Кентукки и Норвегии. Американские экологи чаще объясняли свою активную позицию и любовь к природе положительными детскими воспоминаниями о деятельности на свежем воздухе. Норвежцы реже проводили такую зависимость, но не потому, что в детстве меньше общались с природой, а потому, что тот опыт – катание на лыжах, прогулки по лесу – не воспринимался ими как нечто особенное, отличающее их от всех остальных. Они «просто были норвежцами».
Учитывая популярность активного отдыха на природе в этой части света, неудивительно, что скандинавы единодушны в своем отношении к защите окружающей среды. Согласно результатам изучения общественного мнения в рамках проекта «Евробарометр» в 2007 году, 98 процентов респондентов из Швеции – больше, чем в любой другой стране, – заявили, что считают своей обязанностью защищать природу даже в ущерб расширению преобразующей деятельности человека. Дания и Норвегия не слишком отстали от своей соседки. Поэтому Скандинавию часто упоминают как мирового лидера по качеству воздуха и воды, по сокращению выбросов парниковых газов и общей экологичности. Например, Дания лидирует по производству энергии из возобновляемых источников и строительству экологически чистого жилья; Швеция перерабатывает более 99 процентов бытовых отходов и является главным экспортером «зеленых» технологий; а Норвегия была одной из первых стран в мире, кто ввел налог на выбросы углекислого газа.
Казалось бы, где чистая вода, безотходное производство и зеленая энергия, а где – воспитание детей. Но ведь Собель и Чоула говорили о том, что все начинается с формирования тесной взаимосвязи с природой в раннем детстве. А уж скандинавы в этом настоящие эксперты.
ПРЕСТУПЛЕНИЕ НА РУЧЬЕ
В один жаркий весенний день мы с семилетней Майей и четырехлетней Норой, гуляя в местном природном заповеднике, совершаем одну ошибку, которая после 12 лет жизни в США заставляет меня задаться вопросом, смогу ли когда-нибудь стать здесь по-настоящему своей.
Заповедник находится всего в десяти минутах езды от нашего дома возле маленького поселка без названия, который во времена своего расцвета с 50-х годов XIX века до Великой депрессии был оживленным торговым центром благодаря выгодному расположению рядом с каналом Уобаш-Эри. Шумные гостиницы и таверны вдоль канала, где останавливались на ночлег усталые путники, давно исчезли, и сегодня в этом районе остались лишь церковь, несколько разбросанных домов и горстка потрепанных трейлеров. Если на въезде в поселок сделать глубокий вдох, то уже на выдохе вы покинете его пределы. Если, конечно, не свернете на пыльную грунтовую дорогу, ведущую к расположенному на окраине поселка лесному массиву. В гуще пышных зарослей небольшого заповедника можно найти многие характерные для Среднего Запада биологические виды: гикори, сахарный клен, черный орех, дуб, а также несколько белых сосен и изобилие диких цветов. Под сенью деревьев неторопливо несет свои воды неглубокий ручей, на северо-западе впадающий в реку Уобаш. За многие годы ручей вымыл глубокие ложбины в песчанике вдоль своих берегов, создав впечатляющие отвесные скалы высотой под 30 метров и рваные каменистые склоны. В одном месте небольшой приток ручья, подмыв песчаник с двух сторон, образовал арочную брешь в многослойной охряно-багровой скале; эта уникальная природная арка дала имя заповеднику и стала его главной достопримечательностью. Во времена активной торговой деятельности на канале заповедник был популярным местом отдыха с парком, танцплощадками, деревянными беседками и дамбой с колесом и турбиной. Крошащееся бетонное основание от старой дамбы до сих пор стоит у ручья, и теперь сюда слетается осенняя листва отдать дань уважения тем дням, когда она трудолюбиво исполняла свое предназначение.
Некоторые из местных жителей еще помнят, что с 1938 по 1966 год в этом месте находился лагерь бойскаутов. В те времена дети ходили в походы с палатками, плавали в ручье и собирали яркие воспоминания на всю жизнь, пока однажды здесь не погиб мальчик, упав с утеса. Муниципалитет выкупил землю у бойскаутов, и в 1972 году здесь был создан природный заповедник. Сегодня он находится в ведении отдела охраны природы Департамента природных ресурсов штата Индиана. Помимо парочки местных собачников, приезжих охотников за красивыми фотосюжетами и случайных студентов, работающих над научными проектами, в заповеднике практически никого не бывает. Десять посетителей в день уже можно считать толпой. Для меня это место почти десять лет служило оазисом, крохотным островком нетронутой природы посреди зеленого океана сои и кукурузы. Я приходила сюда морозными зимними днями и в летнюю жару, туманными осенними утрами и во время весенних ливней. Во время первой беременности я ходила здесь по обоим туристическим маршрутам, а после родов проделывала тот же путь с младенцем, крепко привязанным к груди. К двум годам Майя самостоятельно покоряла довольно сложную северную петлю. В следующем году на прогулку с нами ходила ее новорожденная сестренка, точно так же крепко привязанная к моей груди. В этом заповеднике мои дочери постепенно превращались из ручных малышек в маленьких путешественниц.
В тот памятный весенний день мы отмечаемся практически в пустом журнале посещений и отправляемся по тропе, ведущей к арке. Добравшись до ручья, девочки привычно сбрасывают одежду и забираются в воду: глубина там всего 30 сантиметров, а течение совсем слабое. Пока я сижу на бревне и наблюдаю за ними, сквозь облака пробивается луч солнца и красиво подсвечивает рябь на воде. Девочки балуются и хохочут. Примерно полчаса спустя они выходят из воды, обсыхают и мы направляемся обратно в сторону машины.
Майя первой доходит до парковки, а я жду, пока Нора вскарабкается на камень. Выбравшись на парковку, я вижу коричневый внедорожник с логотипом Департамента природных ресурсов и человека в униформе. Ко мне подбегает Майя.
