Но затем повозка поворачивает, и меня бросает прямо на колени Каллиаса. Меня словно обволакивает дым от огня, в нос бьет лавандово-мятный запах. Но я не чувствую под собой тела Каллиаса.
Когда открываю глаза, то понимаю, что приземлилась не на него.
А провалилась сквозь него.
Я внутри Каллиаса.
Стою на коленях на сиденье, а он и его тени поглощают меня.
– Ах!
Отшатываюсь назад, боясь, что он каким-то образом останется со мной. Что я подхвачу тени, как заразу, и буду навсегда заключена во тьму. Фантомное ощущение тает, а карета резко останавливается. Мне приходится крепче поставить ноги, чтобы снова не упасть на короля. А потом понимаю – я его коснулась. Я нарушила закон. Каллиас уже на меня злится. Как же он теперь поступит?
Поднимаю голову и вижу, что Каллиас по-прежнему в целости и сохранности. Я не рассеяла его каким-то образом, упав в кружащиеся тени. Лицо короля все так же похоже на камень, хоть и не обладает его плотностью.
– Все в порядке, сир? – окликает возница.
Каллиас не сводит с меня взгляда.
– У нас все в порядке. Едем дальше.
– Да, Ваше Величество.
Я понимаю, что мы поднимаемся в гору, а не спускаемся вниз. Вот почему я потеряла равновесие и чувствую, как теряю его снова.
Теперь я боюсь, вдруг король увозит меня куда-то, чтобы убить.
Смогу ли я убежать? Выпрыгнуть из кареты и исчезнуть, прежде чем он догонит? И что со мной станет?
Надо попробовать. Надо что-то придумать.
– Ты настоящий? – слова слетают с губ прежде, чем я успеваю их сдержать.
– Вполне.
– Но ты не твердый. Сплошные тени. Я сделала тебе больно? Поэтому ты не хочешь, чтобы к тебе прикасались? Ты собираешься меня убить? – Вопросы сыплются один за другим, взахлеб.
Он крутит рукоять своей рапиры. Надеюсь, просто так, а не потому, что обдумывает, как ее использовать.
– Нет, – наконец говорит Каллиас. – На все вопросы.
Мое сердце несколько успокаивается. У него нет причин мне лгать. Если бы король собирался меня убить, то, полагаю, просто покончил бы с этим.
– Почему ты можешь дотронуться до меча, но не до меня?
Он бесплотен именно для живых существ? Тогда консумация брака становится поистине сложной задачей. Но я же чувствовала прикосновение его перчатки к щеке…
В мгновение ока тени исчезают. Остается только Каллиас. Настоящий, живой. Осязаемый. Прекрасный.
Через мгновение его снова окутывают тени.
– Я могу включать и выключать эту способность, – говорит он. – Могу заставить свои пальцы затвердеть, чтобы что-то поднять, а остальная часть меня останется неосязаемой.
– Но зачем тогда нужен закон? – спрашиваю я. – Если никто не может причинить тебе боль, зачем запрещать людям прикасаться к тебе? К чему беспокоиться о перчатках? Тебе больно? Дотрагиваться до кого-то без них?
– Мне не больно никого трогать. Если только они не покалечат меня каким-то образом.
Тогда почему, хочу закричать я. Зачем всех отталкивать? Зачем себя изолировать? Что это за жизнь такая?
– Если я прикоснусь к кому-то кожа к коже, мои способности будут исчезать всякий раз в его присутствии. Я стану осязаемым. Восприимчивым к смерти, боли и ко всему прочему. Мой отец дожил до трехсот лет, пока не решил жениться на моей матери. Тогда он стал смертным. Она была якорем, держащим его на земле. И любой мог убить короля, пока мама рядом. Так и произошло. Любовь – вот что его сгубило. Теперь ты понимаешь, почему я хочу успокоить совет, фактически не выполняя их пожеланий. Кто-то убил моих родителей, и они сделают то же самое со мной, если я позволю себе с кем-то сблизиться. Иногда я даже задаюсь вопросом, была ли смерть моего брата несчастным случаем.
Я не смею проронить ни слова, опасаясь, что он замолчит.
– Видишь ли, мы с ним были разными, – говорит Каллиас. – Способность переходит от родителя к ребенку. Но Ксантос? Ему дар не достался. Думаю, именно поэтому он умер таким молодым. Кто-то хотел вывести его из очереди на престол. Мой отец был куда лучше защищен. Потребовалось больше времени, чтобы найти способ покончить с ним.
Я не могу поверить, что Каллиас так сильно мне доверяет. Но также гадаю, а не проверка ли это?
– Когда ты ворвался в мою комнату той ночью, ты хотел точно знать, что я сказала. Потому что, если люди решат, что мы касались…
– То придут за мной, – договаривает он. – И я должен быть всегда начеку.
– Зачем ты мне все это рассказываешь? Точно не собираешься меня убить?
– Ты была права, Алессандра. Прошлой ночью. Насчет всего. Я боялся по-настоящему жить. Встречи с тобой вне бесед за едой делают меня уязвимым. Если кто-то узнает мой секрет, если мы случайно коснемся друг друга – меня могут убить. Но так жить нельзя. Возможно, я никогда не смогу позволить себе физическую близость. Но это не значит, что я не могу быть с тобой. Ты… мне нравишься, и я надеюсь тоже тебе понравиться.
Где-то в глубине души я… смягчаюсь. Есть что-то в том, чтобы смотреть на этого темного, могущественного человека и слышать его надежды. Может, я даже претворю эти надежды в жизнь.
Конечно, прямо перед тем, как заберу его жизнь.
– Значит, ты везешь меня?.. – спрашиваю я.
– В одно из моих любимых мест. Мы проводим время вместе. Вне дворца. И не потому, что это еще больше убедит совет, хотя да, бонус приятный. А потому что мы друзья, а ты заслуживаешь настоящего веселья.
– Прошлая ночь была веселой.
– Повеселись со мной, – уточняет он, стискивая зубы. – Никаких больше вылазок с Леандром.
Я поднимаю бровь.
– Я пытаюсь найти компромисс. Я провожу время с тобой, и нельзя, чтобы совет узнал, что ты гуляешь не с одним мужчиной.
– Отлично, – говорю я. – Но я оставляю за собой право видеть, кого захочу, если ты снова начнешь вести себя как осел.
Иногда мне кажется, что это просто вопрос времени, когда я зайду слишком далеко. Пока не ляпну такое, что окончательно подтолкнет короля избавиться от меня навсегда. Но я обнаружила, что во время наших бесед мне не нужно притворяться. Если я что-то говорю, то лишь потому, что действительно чувствую и думаю таким образом.
Возможно, я пытаюсь завоевать сердце короля, но… Я все еще остаюсь собой. Прежде с целями такого никогда не случалось.
– Справедливо, – отвечает он.
Я награждаю его самой очаровательной улыбкой в арсенале, и она ни капли не фальшивая.
– Как думаешь, можно мне сесть рядом с тобой? – спрашиваю я. – Чтобы я больше не падала со своего места? Уклон крутой.
В ответ он отодвигается в сторону. Я устраиваюсь рядом, только мои юбки задевают его тени.
