Я чувствую себя лесной принцессой.
Нет, не принцессой.
Королевой.
Я в покоях королевы.
– Ты можешь сказать, нравится тебе или нет, – предлагает Каллиас. – Вдруг есть что-то неприятное.
Я улыбаюсь, поворачиваясь к нему.
– Я не нахожу ничего неприятного. Здесь прекрасно. Спасибо за заботу.
– Я рад, – говорит он. Затем юноша смотрит на мои руки.
Я понимаю, что они все еще дрожат.
Каллиас мягко нажимает мне на плечи и заставляет сесть на кровать. Берет одеяло с тахты у подножия кровати и оборачивает его вокруг моих плеч.
– Я в порядке, – настаиваю я.
– Скоро будешь, но пока естественно, что ты волнуешься.
– Это не первый раз, когда я вижу смерть, Каллиас. – Жаль, я не могу забрать слова обратно. Мне не нужно, чтобы он начал задавать вопросы о Гекторе.
– Видеть, как я убиваю охранника, совсем не то же, что смотреть, как я убиваю того, кто собирался нас прикончить. Твоя жизнь была в опасности.
О, верно.
– Почему ты так собран? – спрашиваю я, глядя на него. – Ради бога, в тебя стреляли.
– Мне давно известно, что кто-то пытается меня убить. Я привык ожидать этого.
Каллиас не покидает меня, пока не приходит целитель. Какая-то старуха, которая суетится надо мной, настаивая на том, чтобы посмотреть красный рубец на моем лице.
Она предсказуемо назначает в качестве лечения отдых.
– Кто-нибудь может остаться с вами сегодня вечером? – спрашивает старая карга.
– А что?
– После такой встречи некоторым трудно спать. Сосед по комнате придется кстати.
– Я не маленький ребенок. Мне не нужно, чтобы мои шкафы проверяли, нет ли в них чудовищ.
– Не чудовищ. Убийц. Людей, которые использовали бы вас, чтобы добраться до короля, – некстати замечает она.
– Прочь, – огрызаюсь я.
Целительница собирает свои вещи, прежде чем покинуть комнату и оставить меня в благословенной тишине.
18
Я ужинаю в своих новых покоях. После всех потрясений у меня нет никакого желания находиться среди людей. Каллиас не присоединяется ко мне, должно быть, потому, что допрашивает человека, которому удалось проникнуть в сады его матери незамеченным. И, вероятно, казнит тех, кто позволил этому случиться.
Когда я заканчиваю с ужином, приходит служанка, чтобы помочь мне раздеться.
– Я принесла ваши письма, миледи, на случай, если вы захотите их почитать. Я распоряжусь, чтобы завтра первым делом сюда перевезли остальные ваши вещи.
Она кладет две аккуратные стопки писем на тумбочку рядом с моей кроватью. Сверху я замечаю любовное послание Оррина и с отвращением его комкаю.
Служанка кладет на кровать одну из моих простых ночных рубашек, и я отсылаю девушку прочь, больше не нуждаясь в ее помощи.
Проверяю, надежно ли заперта дверь. Проверяю окна, чтобы убедиться, что все они закрыты. Заглядываю в каждый уголок, где злоумышленник мог бы спрятаться. Включаю свет во всех своих комнатах, прежде чем принять ванну и смыть все события этого ужасного дня.
Я тщательно вытираюсь, натягиваю простую белую ночную рубашку, задуваю свечи, выключаю свет и забираюсь в кровать.
Как только я ложусь, сердце начинает отчаянно биться. Каждая тень в комнате будто скрывает убийцу. Я пытаюсь отгородиться от остальной части комнаты пологом. Это только усугубляет ситуацию, и теперь я не вижу, есть ли здесь кто-то или нет.
«После такой встречи некоторым трудно спать».
Черт бы тебя побрал, карга!
Головой я понимаю: в комнате никого нет. Я одна. Никто не может войти, не сломав дверь или не разбив окна.
Но я не могу заставить свое тело расслабиться.
Я знаю, что не отдохну сегодня, если буду одна.
Интересно, смогу ли я уговорить Роду или Гестию присоединиться ко мне, но вряд ли честно их сейчас будить. Уже очень поздно. Нельзя их беспокоить.
Слышу звук и невольно вздрагиваю. Он совсем тихий. Тявканье. Демодок и Каллиас, должно быть, наконец вернулись. Мне не стоит ни о чем беспокоиться.
Я сажусь на кровати, раздвигаю шторы и смотрю на смежную дверь. Без лишних раздумий я уже бегу к этой двери, как будто это ключ к моему спасению.
Робко стучу. Возможно, слишком робко. Услышал ли Каллиас? Возможно, я не хочу, чтобы он слышал. Я веду себя нелепо. Возможно, мне просто нужно походить по комнате, успокоить нервы и…
Дверь скрипит – ею явно давно не пользовались.
– Алессандра, – говорит Каллиас. Как будто кто-то еще мог к нему постучать.
Его волосы растрепаны, рубашка свободно висит поверх штанов, все пуговицы расстегнуты, обнажая гладкую грудь. Видимо, Каллиас как раз раздевался.
Хотя его это не смутило, раз он открыл.
– Я… я не могу уснуть, – говорю я.
Не успевает юноша что-то сказать или сделать, как нечто большое и пушистое пробивается сквозь его ноги и пробирается ко мне. Демодок обнюхивает новую комнату.
– Минутку, – говорит Каллиас. Он оставляет дверь открытой, а сам возвращается к себе. В его покоях темно, но я вижу слабые очертания массивной кровати, где спокойно разместилось бы пять человек. Интересно, она досталась ему от отца или Каллиас сделал ее специально для себя. А какой он, когда спит? Тихий и спокойный, что лишь по движению груди можно понять, что он жив? Или крутится и храпит? Во сне он так же в тенях или осязаем?
Король возвращается. На нем длинный алый халат, а на руках снова перчатки. Он закрыт с головы до пят. Но теней не видно, замечаю я с некоторым облегчением.
Я отхожу в сторону, позволяя ему войти в комнату. Демодок тычется мокрым носом в шкаф, чтобы исследовать обнаруженные там запахи, и встает на задние лапы.
– Демодок, назад.
Пес слушается и отправляется обнюхивать комнату дальше.
– Что тебя беспокоит? – спрашивает Каллиас.
Я возвращаюсь к кровати и устраиваюсь на краю. Каллиас садится рядом.
– Ничего, но я не могу спать.
– Да, сегодня нам пришлось нелегко. С людьми, пропустившими убийцу, уже разобрались. Ты в безопасности. Обещаю. В коридоре и во дворе стража, которая наблюдает за окнами. Не то чтобы кто-то мог добраться до нас здесь, но лучше перестраховаться.
Я киваю, уже зная все это.
– Я рядом, если тебе что-нибудь понадобится. Ты защищена, – решительно говорит Каллиас. – Ради бога, да ты ударила нападавшего кинжалом. Ты очень способная. – Он кладет руку мне на бедро.
