Лариса, занятая постелью, оглянулась через плечо. Вадим, положив ногу на другой табурет, закатал штанину. Ушибленное колено сильно опухло, а на его внутренней поверхности образовался внушительный кровоподтек. Баба Валя легонько дотронулась до синяка, и парень поморщился от боли.
– Плохо, милок… Тебе бы показать ногу врачу. Я могу лишь боль маленько снять. Мазь у меня хорошая от ушибов, сама варила по особому рецепту да боюсь, и она тебе не шибко поможет. В город как приедешь, к доктору сходи, иначе еще долго с ногой промаешься.
Лариса, быстро постелив себе и Вадиму, решила расспросить бабу Валю о деревенском кладбище, мотивируя свой интерес тем, что хочет посетить могилы бабушки и деда.
– Кладбище в километре отсюда. Как раз посредине между нашим Опенкином и соседними Черногрязцами, – охотно пояснила бабуля, прикладывая к колену Вадима свою чудодейственную мазь. – Только оно заброшенное. Кто туда ходит? Ныне здесь мало народу, все в город давно подались. А вот раньше какие наши деревни были обжитые! Особенно Черногрязцы! Там жисть кипела – и клуб был, в котором танцы по субботам устраивали и кино крутили, и колхоз процветал. И молодежи сколько! А потом все в город стали уезжать. Сейчас и в Черногрязцах, и в нашем Опенкине почти одни старики остались…
Бабуля сокрушенно вздохнула, ностальгируя по былым временам, и, обратившись к Ларе, попросила:
– Милая, подай мне со стола бинт. Вот спасибочки! А твои дед с бабкой где жили, раз похоронены на нашем кладбище? В Опенкине? Так, может, я их знала!
– Нет, в Черногрязцах, – с волнением ответила Лара. – Деда звали Иван Полетов, бабушку – Антонина. В девичестве Иванова.
Баба Валя замерла, вспоминая, знала ли названных Ларисой людей, и, подумав, покачала головой:
– Нет, не припомню таких.
– А Зою Иванову? – назвала Лариса имя и девичью фамилию своей «неродной» бабушки.
– Тоже не припомню. Говорю ж, в Черногрязцах много молодежи тогда было… Потерпи, милый, уже все. Обо что хоть ногу так расшиб?
– О камень, кажется, – немногословно пояснил Вадим и, когда баба Валя закончила перевязку, с помощью Ларисы прошел к расстеленной ему постели.
– Я тебе счас еще травяной отварчик сделаю. Выпьешь – и спать будешь крепко. Иначе всю ночь промаешься от боли. Не бойся, не отраву дам! – И баба Валя, опережая его возражения, с гордостью произнесла: – У меня вся деревня лечится, только спасибо говорят! Я в травах хорошо разбираюсь, меня знахарству моя родственница научила. Здесь же, в Опенкине, она и жила. На краю деревни. Тетка моя двоюродная. Ох и ворожейка! Ее почти все боялись, ведьмой почитали. Но уважали. А мне вот ее дар не передался. Не научилась я ворожить, как ни старалась. А знахарство освоила! Теперь ко мне все лечиться ходют.
Лариса с Вадимом, как по команде, переглянулись, услышав о том, что в этой деревне жила «ведьма», которая к тому же приходилась теткой бабе Вале.
– А привороты она какие-нибудь делала? – быстро спросила Лариса и замолчала, боясь, как бы баба Валя не стала расспрашивать о причинах такого интереса.
Но старушке, похоже, было все равно, о чем говорить, лишь бы поговорить.
– Не знаю, может быть. Я ж говорю, что ворожить так и не научилась. Да и тетка, если честно, и не пыталась меня обучить. Все говорила, что умение ворожить не принесет мне счастья. И о том, чем занималась, тоже не особо-то мне рассказывала. Вот травы распознавать, отвары и мази из них готовить – этому научила, – охотно пояснила баба Валя, высыпая в деревянную миску из тряпичных мешочков какие-то травы. – Я счас отварчик приготовлю, выпьешь его, милок, и спать будешь крепко. И ты, девонька, тоже спать ложись, усталая ты с дороги. А завтра поговорим, ежели тебе интересно.
И хоть Ларисе хотелось задать старушке много вопросов, пришлось с ней согласиться.
XXII
Лариса проснулась рано. Тихо выбравшись из постели, она оделась, на цыпочках прокралась к умывальнику и торопливо умылась. Бабы Вали в избе уже не было, а Вадим еще спал. Лариса тихо подошла к нему, осторожно, стараясь не разбудить, поправила на нем одеяло, после чего вышла во двор.
– Встала? Ранняя ты птаха! – сказала баба Валя, выходя ей навстречу из курятника. – А я вот курочек кормила.
Лариса с улыбкой поздоровалась.
– Как спалось? – поинтересовалась старушка.
– Очень хорошо! – бодро ответила девушка и не соврала. Утомленная дорогой и «приключениями», она уснула довольно быстро и спала крепко, без сновидений.
– Вот и ладно! Парень твой тоже крепко спал, я вставала к нему ночью, проверяла, как он.
– Он и сейчас спит.
– Ну и пусть себе. Сон – это здоровье. Ты собралась куда-то? – Баба Валя подозрительно на нее покосилась.
– Да. Пройдусь до кладбища, попробую найти могилки бабушки с дедом.
– Да куда ж ты пойдешь?! – всполошилась баба Валя. – Идти-то километр туда целый! Да снег, ишь, выпал! Не думаю, что ты там что отыщешь.
– Я все равно пройдусь, – упрямо ответила Лара.
– Да дай я тебя хоть завтраком накормлю!
– Позже, баб Валь, когда вернусь. Вадим к тому времени проснется, мы с ним вместе позавтракаем.
– Ну, как знаешь! – покачала головой старушка, не одобряя Ларисино упрямство, но и не смея перечить. – Парню-то твоему что сказать, когда проснется?
– Так и скажите, он знает, куда я собралась и зачем.
Лариса еще раз уточнила у бабы Вали дорогу и отправилась в путь.
* * *
Она уже больше часа бродила по старому заброшенному кладбищу, безуспешно пытаясь отыскать могилы дедушки и бабушки. Надписи на многих надгробиях и крестах были стерты временем и смыты дождями. Лариса уже дважды обошла кладбище, но место, где были похоронены бабушка с дедушкой, так и не нашла. Еще пару могил осмотрит – и повернет назад к деревне. Вадим, наверное, уже проснулся и хватился ее. И вряд ли его обрадовало то, что она в одиночестве решила отправиться на кладбище.
Присев перед очередным почерневшим от времени крестом, Лара пальцем принялась соскребать с надписи налипший снег. «Пол… ва…», – прочитала она сохранившиеся буквы и, услышав за спиной шорох, быстро оглянулась.
От ужаса она не смогла даже вскрикнуть – настолько то, что она увидела, было страшно. На какое-то мгновение Ларе показалось, что между двумя мирами – настоящим и потусторонним – стерлись грани или распахнулись двери. Иначе как можно было объяснить появление этого ужасного существа, словно восставшего из могилы. Лариса, вытаращив глаза и молча хватая ртом воздух, смотрела, как на нее, глухо бормоча и воя, надвигается Смерть.
Так она и подумала, что это – Смерть. Без обязательной косы и балахона, как принято изображать ее на картинках, но в реальности еще страшней. Желтая морщинистая кожа обтягивала высохшее, больше напоминающее череп лицо с ввалившимся беззубым ртом. Из-под сбившегося набок полуистлевшего платка торчали пегие космы, в маленьких глазках застыло безумие. Протягивая к Ларисе высохшие руки с когтистыми пальцами, существо что-то с ненавистью бормотало и глухо, с всхлипываниями стонало. «Если это и есть она, о которой мне во снах говорила бабушка, то лучше пятьдесят раз умереть, чем один раз с ней встретиться…» И уже чуть придя в себя, Лариса поняла, что существо – не кто иной, как древняя старуха. Девушка проворно вскочила на ноги и, задев плечом старуху, спотыкаясь и чуть не падая, бросилась прочь.
