— Думаешь, я этого хочу? — спрашивает она. Она охрипла, и я с трудом разбираю слова; на нас обеих резко наваливается чудовищная усталость. — Мы не выбираем, что именно причиняет нам боль.
Кровь шумит у меня в ушах, ужас медленно сдавливает кольцами грудь. Пожалуйста, пожалуйста, не делай того, о чем я думаю.
— Риз, — начинаю я, но она мотает головой.
— Я понимаю, что ты сделала. Я думаю, что ты поступила правильно. Но я все равно зла. — Она пожимает здоровым плечом. — Что тут еще сказать?
На секунду я снова оказываюсь там, в темноте, и моя жизнь снова в моих руках. Другого пути не было. Я должна была убить или погибнуть сама. И с ощущением, будто я вырываю собственное сердце, как вырвала сердце мистера Харкера, я говорю:
— Наверное, ничего.
Она кивает. Внутри все сжимается, когда я вижу, как она стирает со щеки слезу.
— Да, вот именно.
За последние несколько дней она раскрылась мне. Теперь я вижу, как она закрывается снова. Снова отгораживается стеной, снова избегает смотреть мне в глаза. Все это разом возвращается, когда она говорит:
— Можешь остаться здесь. Я займу одну из свободных спален.
Она ждет, что я стану спорить. И, будь она Байетт, я бы знала, что сказать. Я бы нашла в ее броне слабую точку. Но в броне Риз слабых точек нет.
— Хорошо. — Я горжусь тем, что у меня не сорвался голос. Но я не могу позволить ей уйти, пока не удостоверюсь, что она понимает. — Мне жаль, что так вышло. Я хочу, чтобы ты это знала.
Единственным источником света служат ее волосы, и ее лицо выглядит странно и незнакомо, как в тот день, когда я увидела ее впервые. Ее больше нет. Она здесь, но ее больше нет.
— Да, я знаю. — И за ней закрывается дверь.
ГЛАВА 15
БАЙЕТТ
Они отдергивают занавеску и вкатывают его
Его каталка напротив моей на нем тоже ремни и я знаю кто это знаю только меня здесь больше нет
Туман в голове я лежу на воде я на море и не чувствую ничего чувствую только как они колют меня и берут кровь
Тедди вот про кого я забыла
Мальчикам вход воспрещен сказала я ему поцеловала его разрушила его жизнь а я ведь даже не пыталась
Когда же ты научишься говорит мне мама
Она снова у окна снова смотрит на меня и на ней костюм как на врачах когда она появляется и пропадает
Есть вещи поважнее твоих хотелок говорит она
Как ты себя чувствуешь
Мы с Гетти на крыше у нее повязка на глазу и мы делаем вид что ее нет и я говорю как ты себя чувствуешь и она говорит
Уже поменьше болит
И я радуюсь а потом она смотрит на меня и мне сложновато привыкнуть к ее новому лицу но она привыкла а значит мне тоже придется и она говорит
У тебя вроде все отлично Байетт
Она говорит отлично как будто имеет в виду что-то еще но я не понимаю и просто пожимаю плечами и
Ну да
Вот что я говорю
Свет глаза слезятся они всегда слезятся они слишком чувствительные я никогда не могла расширить зрачки у окулиста и кто-то нависает надо мной я моргаю контуры становятся четче
Паретта
Мотаю головой пытаюсь увернуться но она говорит что-то я не понимаю что
Тест они хотят провести тест
Моя рука движется
Я пытаюсь положить ее на место вернись я не хочу но нет прокол трубка и яркие желтые руки
Я открываю рот и кричу но звука нет только движение воздуха и что это в моей капельнице прозрачное втекает в меня
Я не могу сопротивляться
Потянуть напрячь растянуть и Тедди где же Тедди во мне что-то во мне что-то прохладное и сладкое
Его здесь нет
И меня тоже
Мягкий прилив
Волны
Берег на Ракстере у школы до токс
Я одна но не совсем я чувствую что сзади бегают и смеются и болтают другие и ничего страшного что я одна потому что стоит мне обернуться и они будут здесь
Но я не оборачиваюсь
В воде краб неподвижный и яркий и я наклоняюсь так что колени касаются воды не джинсы а юбка в клетку такая мягкая как будто я никогда не переставала ее носить
Краб смотрит на меня
Я смотрю на краба
Он заплывает мне прямо в руки и он сухой
Я сплю меня тут нет и я это знаю но я держу краба и разглядываю его блестящий панцирь в котором отражаются кусочки меня
сотни маленьких меня
и все говорят с возвращением а потом
Краб дергается и его клешни медленно чернеют
Сперва клешни а потом весь панцирь тело черное лапы черные мои ладони черные предплечья черные
Я пытаюсь выбросить его но не могу а вода вокруг черная и берег черный и если я отпущу его то исчезну
Если я потеряю его то исчезну
Я знаю это точно, как всегда бывает во сне
все черное все все и ох
Я просыпаюсь
Сперва вокруг тихо. В голове наконец проясняется, и я вижу, что в палате никого нет. Никто не идет. Может, они получили то, что хотели, а может, поняли, что никогда не получат.
— Привет.
Я приподнимаю голову и вижу Тедди, полулежащего в кровати. Он побледнел и осунулся, но улыбается. На нем медицинский костюм — такой белый, что больно смотреть.
— Они пробовали другое лекарство, — говорит он. — Вирус, который мог бы убить то, что в тебе сидит, но твое тело его отторгло.
Я снова смотрю в потолок, когда он продолжает:
— То, что в нас сидит. Я хотел сказать, то, что в нас сидит.
Помолчав немного, он встает, подходит к моей кровати и отстегивает ремни. Они мне больше не нужны. Мы оба это знаем.
— Нормально? — спрашивает он.
Я киваю. Открываю рот и похлопываю по горлу.
— Погоди-ка. — Он достает из шкафа маркерную доску, устраивается в постели рядом со мной, вкладывает мне в руку маркер, и мы задаем вопросы, на которые у нас скоро не будет времени.
Как твоя фамилия
— Что?
Мою ты знаешь
— Мартин.
Знаешь что говорят про мужчин у которых вместо фамилии еще одно имя
— Нет.
И я не знаю
Примерно через час симптомы возвращаются. Его прошибает пот, он начинает дрожать. Глаза ничего не выражают; под ними залегли глубокие тени.
