— Все наружу, — говорю я. — Надо выйти из этой комнаты.
Разбрызгиватели постепенно останавливаются, и Джулия помогает мне прижать руку к груди и подняться на ноги. Выложенный плиткой пол усыпан стеклом и заляпан кровью. Я смотрю, как выжившие тащат мимо меня в коридор тела, и медленно иду за ними.
Как она могла так поступить? После всех этих месяцев, после всего, что мы пережили, — как она могла поставить на нас крест?
ГЛАВА 21
Шестнадцать трупов. Мы подсчитываем потери в коридоре, подальше от остатков газа, и Джулия перевязывает мне руку полосками ткани, оторванными от куртки одной из погибших. В основном это малыши — из младших классов осталась только Эмми, — но умерла также моя одноклассница Дара и еще три девочки годом старше. Мы выкладываем их тела в ряд и закрываем им глаза.
Воцаряется тишина, которую нарушают только приглушенные рыдания. Нас осталось человек сорок, и мы чувствуем себя такими ничтожными. Я вижу, как Эмми сидит у тел своих одноклассниц, осторожно причесывая им волосы пальцами, и у меня перехватывает дыхание.
— Это директриса, — хрипит Кэт. — Это она сделала. Нельзя спускать ей такое с рук. Она убила наших подруг. Пыталась убить нас всех.
— А что мы можем сделать? — спрашивает Лорен, и я оглядываюсь на нее. Она стоит у тела своей подруги Сары. — Она сбежала.
— Я могу ее найти, — говорю я, игнорируя пульсирующую боль в ладони. Я должна. Найду ее — найду Риз. Риз на меня рассчитывает.
— А потом что? — Лорен сипло смеется. — Убьем ее?
— Да, — говорит Кэт. — Именно это мы и сделаем.
Ее слова встречает одобрительный гул, сперва тихий, но постепенно нарастающий. Лорен качает головой.
— Там снаружи медведь, ворота открыты. Школе конец, и нам тоже. Может, стоит лучше подумать об этом?
Кэт начинает на нее орать, и комната взрывается звуками. Я смотрю на Джулию, до сих пор не проронившую ни слова. Она обнимает за плечи Карсон, которая прячет лицо у нее на шее. Ее подруга с ней. Моих подруг у меня отняли.
— Джулия, — негромко окликаю я ее. — А ты что думаешь?
Джулия смотрит на Кэт и Лорен, а потом поворачивается ко мне.
— Найди Риз, — говорит она. — Ее надо выручать, и поскорее.
Я благодарно улыбаюсь, пожимаю ей руку здоровой рукой и медленно, шаг за шагом, продвигаюсь по коридору. Убедившись, что никто не обращает на меня внимания, я разворачиваюсь и бегу в сторону вестибюля. В голове еще висят остатки тумана, левая рука пульсирует в такт сердцу, кровь пропитала повязку, и я знаю, что моя кисть уже никогда не будет гнуться как прежде.
В окна бьет яркий солнечный свет, и, если стоять тихо, можно услышать, как медведь принюхивается у самой двери. Должно быть, он уже закончил с Линдси. И теперь идет за остальными.
В школе не так много мест, где директриса может удерживать Риз. Одно из них — ее кабинет, но уже из вестибюля видно, что дверь распахнута, так что я не трачу на него время. Я бегу на второй этаж, чувствуя, как с каждым шагом ко мне возвращаются силы. Директриса пыталась убить меня, и у нее не вышло. Я не позволю ей отнять у меня Риз.
Вот дверь на лестницу, ведущую в лазарет. Она приоткрыта и слегка покачивается на петлях, как будто через нее только что кто-то прошел. Но на третьем этаже царит тишина. Возможно, Тейлор и директриса подкарауливают меня, чтобы схватить и запереть, как Риз. Но выбирать не приходится. Никакого плана у меня нет. У меня не осталось ничего. Я поднимаюсь по лестнице, придерживаясь за стену; боль в руке становится невыносимой.
В лазарете темно: закрытые двери не пропускают в коридор солнечный свет. Когда я была здесь в последний раз, я искала Байетт, и тогда мне казалось, что ответы совсем рядом, но никак не даются в руки. Теперь ответы у меня есть: я знаю, что ее увезли с острова, и знаю, что в этом была замешана Уэлч, — и это лишает меня желания сражаться. Мне больше не нужна правда. Я просто хочу жить.
В узком коридоре спрятаться негде. Кажется, я одна. Я перехожу от двери к двери, прислушиваясь. Вот передо мной последняя дверь и комната, где я нашла иголку с ниткой, принадлежавшие Байетт. Дверь заперта, и изнутри до меня вдруг долетает приглушенный звук, напоминающий скрип матрасных пружин.
Риз.
Спокойно, говорю я себе. Она может быть не одна. Я ложусь на пол, прижимаясь левой щекой к доскам. В щель высотой в пару дюймов видно ножки кровати, рядом стоит что-то вроде табурета. Ни директрисы, ни Тейлор.
Я берусь за засовы, начиная с верхнего. Они уходят глубоко в стену, и с одной здоровой рукой мне приходится прикладывать все силы, чтобы их сдвинуть. Я успеваю разобраться с первым, когда слышу — тихо, едва различимо:
— Гетти?
Я прижимаюсь лбом к двери. Это она. Это и правда она.
— Привет. Как ты?
Пауза. И затем:
— Вроде нормально.
— Что они с тобой сделали? Чего они хотели?
— Они… — говорит она и замолкает, как будто борется с приливом дурноты. — Они хотели узнать, как уплыть с острова.
Должно быть, последствия удара по голове до сих пор не прошли, и говорит она странно, как будто ее здесь нет. Я наваливаюсь на следующий засов — он еле сдвигается.
— Подожди немного, — говорю я. — Я тебя вытащу.
Я слышу, как она набирает воздух и, кажется, хочет что-то сказать, но тут кто-то — и это не Риз — произносит мое имя где-то у меня за спиной.
Тейлор.
Я медленно поворачиваю голову. В полумраке ее силуэт размыт, но это определенно она. И она смотрит на меня.
— Отойди, — говорит она. — Отойди от двери.
— Тейлор?
Она делает пару шагов в мою сторону, и я вижу ее лицо, вижу упрямо сжатую челюсть и нож на поясе. Я разворачиваюсь к ней так, чтобы она заметила повязку у меня на руке. Если она не увидит во мне угрозы, возможно, мы сумеем договориться.
— Я просто хотела с ней поболтать, — лгу я. — Хотела убедиться, что с ней все хорошо.
— Я тебе не верю. — Ровный, жесткий голос. — Я сказала, отойди от двери.
— С ней все хорошо? Ты хотя бы это можешь сказать?
— Отойди. Сейчас же.
Раньше Тейлор была одной из нас. В глубине души у нее наверняка остались какие-то чувства. Если я надавлю, возможно, она раскроется, возможно, у меня появится шанс.
— Что вы с ней сделали? Зачем она вам? Скажи мне, и я уйду. Мы можем сделать вид, что меня никогда здесь не было.
Тейлор качает головой.
— Ты ведь понимаешь, что я не могу тебя отпустить, Гетти.
Я натянуто улыбаюсь.
— Конечно, можешь. Ты можешь делать все, что захочешь.
