Ничего в жизни я не хотела так, как Риз хотела попасть в лодочную смену. Я до сих пор вижу, как она стоит у ворот в день, когда мистер Харкер ушел; вижу, как она просовывает руки через прутья в попытке до него дотянуться. До сих пор слышу, как она вопит, когда Тейлор оттаскивает ее от забора. Разумеется, она хочет выйти, покинуть территорию школы, узнать, что лежит за поворотом. Хочет выяснить, осталось ли от него хоть что-нибудь.
Мы не знали, как помочь ей выбраться в лес, не нарушив карантина, не говоря уж о том, что в одиночку это было бы слишком опасно. Но мы с Байетт делали что могли. Как-то раз мы взяли ее на крышу — подумали, что сможем разглядеть среди деревьев ее дом. Она только разозлилась.
— Знаете что? В жопу такие развлечения, — сказала она, когда мы вернулись, и не разговаривала с нами еще два дня.
Дверь кабинета директрисы открывается, и в коридор выходит Уэлч с листком бумаги в руке. Риз встает.
— Дамы, — говорит Уэлч, — прошу ознакомиться со скорректированным расписанием. Некоторые из вас будут заняты в новые смены. — Она меняет старый листок на новый, прикалывая бумагу рядом с уведомлением над камином. — Лодочную смену я попрошу заглянуть ко мне в свободное время. Я буду в южной кладовой.
Я жду, что Риз бросится проверять, как только Уэлч уйдет, но она замедляется, приближаясь к камину, а последние шаги, кажется, и вовсе проделывает на ватных ногах. Разговоры не смолкают, но к спискам никто не подходит, и тогда я понимаю, что все смотрят на Риз.
Риз подходит ближе. Я напряженно жду слабой улыбки, означающей, что она получила то, что хотела.
Риз не улыбается.
Она стремительно разворачивается, в несколько шагов преодолевает расстояние до дивана, и ее серебряная рука смыкается на моей лодыжке. Господи, какая она холодная. Один рывок — и я лечу на пол.
— Риз, — говорю я потрясенно и пытаюсь сесть, но она оказывается быстрее меня. Усевшись на меня сверху, она коленями прижимает мне руки к полу, а ладонью давит на подбородок, обнажая шею.
Я пытаюсь сказать что-нибудь, лягаюсь и извиваюсь под ней — мне ведь только нужно сделать вдох, всего один вдох, — но она надавливает еще сильнее и опускает мне на грудь серебряный кулак.
— Что случилось? — доносится до меня панический голос Байетт. — Риз, не надо! Что случилось? Что такое?
На секунду Риз отворачивается от меня, и мне удается высвободить руку. Я дергаю ее за косу. Она вскрикивает, и слепую половину моего лица обжигают когти. Она сдавливает мне трахею предплечьем. Нажимает сильнее.
Я пытаюсь оттолкнуть ее, но она сильная — будто это не Риз, а кто-то другой. Байетт у нее за спиной надрывается от крика. В глазу темнеет, но с последним рваным вдохом мне удается выдавить ее имя.
Отпрянув от меня, Риз отползает и поднимается на ноги.
— О боже, — говорит Байетт, белая как мел.
Я не могу шевельнуться; в груди зияет болезненная пустота. Мы дрались и раньше, но только за еду. Все наши конфликты ограничиваются едой. Это наш запретный рубеж.
Риз моргает, прокашливается.
— Да всё с ней нормально, — угрюмо говорит она. — Ничего же не случилось.
После такого ей остается только уйти, потому что Байетт опускается рядом со мной на колени и помогает мне подняться.
Я едва ли смотрю на списки. Я хочу только подняться наверх и отдохнуть. Но, проходя мимо доски объявлений, я прищуриваюсь, пробегаю взглядом новые пары ружейной смены и новое расписание дежурств и наконец нахожу свое имя. Вот оно. Вот в чем дело. Я новая лодочница.
Я невольно улыбаюсь, и за спиной у меня поднимается шепот, так что я заставляю себя подавить эмоции, иначе Риз узнает и возненавидит меня еще сильнее.
Байетт кладет руку мне на плечо.
— Тебе нужно ее найти. Поговори с ней.
— Не думаю, что это хорошая мысль.
— Я понимаю, что это неправильно — то, что она сделала. — Байетт отводит от моего лица спутанные локоны. — Но она…
— Мне надо встретиться с Уэлч.
Я не могу сдержать воодушевления. Я не хотела этого — я знаю, что заняла чужое место, — но я горжусь собой. Я хороший стрелок. Я выносливая. Я знаю, почему оказалась в этом списке.
— Ладно. — Байетт отстраняется, складывает руки на груди, и я понимаю, что она хочет сказать что-то еще. Но она только смотрит на меня напоследок, а потом разворачивается и идет к лестнице.
Девочки вокруг меня ждут. Они наблюдают за мной с новым вниманием — ведь я теперь из лодочной смены. Они ждут моего примера, ждут, когда я скажу им, что делать, и на такую ответственность я не рассчитывала. Но я должна помнить, что, хотя многие правила остались в прошлом, мы придумали новые, более строгие и бескомпромиссные, чем прежде. Никто не выходит за забор — это наше первое и главное правило, и теперь я одна из тех, кому позволено его нарушить.
Я улыбаюсь стоящей рядом девочке — надеюсь, это выглядит достаточно зрело и ответственно — и быстро покидаю вестибюль, спиной чувствуя на себе взгляды. Уэлч велела найти ее, так что я иду по южному коридору к кладовой, где она проводит инвентаризацию.
— Гетти! Молодец, что пришла, — говорит она. Вид у нее ужасно усталый, и на секунду меня охватывает чувство благодарности. Токс не мучит ее так, как мучит нас, но по крайней мере между приступами мы можем жить спокойно. — Заходи, поможешь мне.
Она роняет мне на руки стопку одеял и вполголоса их пересчитывает. Уткнувшись в одеяла лбом, я делаю медленный вдох. Мне кажется, что шов на глазу разошелся.
— Думаю, мы пойдем завтра или послезавтра, — говорит Уэлч и забирает у меня одеяла. — Вчерашняя передача была скромной, так что, если повезет, нам пришлют больше.
Лучшее, на что мы можем надеяться, — это еще немного еды и, возможно, пара одеял. Первое время, примерно с месяц, флот был щедрее. Раствор для контактных линз, чтобы Каре не приходилось носить очки. Инсулин для Оливии, противозачаточные для Уэлч и ее гормонов. Но потом это прекратилось, и даже директриса не смогла ничего сделать. Кара осталась без линз, Уэлч — без таблеток, а мы — без Оливии.
— Где мы встречаемся? — спрашиваю я. — И что мне взять с собой? Мне…
— Я за тобой зайду. — Уэлч окидывает меня оценивающим взглядом. — Хорошенько выспись. И постарайся впредь избегать сцен вроде той, что вы устроили в вестибюле.
— Скажите это Риз, — бурчу я.
— О, прошу прощения, — раздается у меня за спиной. Я поворачиваюсь и вижу на пороге Тейлор, которая переминается с ноги на ногу. Хотя я прекрасно знаю, что от места в лодочной смене она отказалась сама, на мгновение мне кажется, что она здесь, чтобы устроить мне скандал. Но ее интересую не я, а Уэлч.
— Не хотела вам мешать, — продолжает она. — Уэлч, я подойду попозже?
Они обмениваются взглядами — такими быстрыми, что я не успеваю ничего понять.
