Во всяком случае, что бы там ни говорили, а, сколько Никита помнил, пустырь как стоял нетронутый, так и по сей день ничего на нем не происходило. Разве что мальчишки в футбол гоняли да всякие доморощенные ракеты пускали по праздникам.
Впрочем, на этот раз стоило Никите завернуть за угол шестого корпуса, где собственно и находился пустырь, как он сразу обнаружил там не свойственную ранее активность.
Посреди пустыря большим кругом расположились непривычные для глаза синие дощатые фургоны, слегка напоминавшие вагоны товарного поезда. Вокруг этих странных фургонов сновали люди, производившие немало шума. Они громко перекрикивались и матерно переругивались, не обращая ни малейшего внимания на оживленно толпившуюся вокруг и глазевшую на них пацанву.
«Строители! – тут же умозаключил Никита. – Значит, все-таки строить будут. Или копать».
Но, сделав несколько шагов вперед, тут же понял, что ошибся. Суетившиеся у фургонов люди вовсе не походили ни на строителей, ни на копателей. К тому же и сами синие фургоны были какие-то особые.
А уж когда Никита подошел еще ближе, почувствовал запах сена, лошадей, да еще услышал звериный рев, то тут уж ему все стало ясно.
«Цирк приехал! Шапито, стало быть, будут налаживать!» – обрадовался он.
Цирк Никита любил и давно знал, что иногда в отдаленных городских районах летом раскидывают шапито. Правда, в Бирюлево на его памяти цирк еще не приезжал.
Однако и на этот раз Никита Бабахин не угадал. Обнаружил же он свою ошибку следующим образом.
Не успел Никита подойти поближе к синим фургонам, как невесть откуда возникла и шагнула к нему навстречу молодая цыганка, одетая в полном соответствии с положенным ее племени протоколом. А именно были на ней стоптанные сапоги, цветные юбки, растянутая шерстяная кофта неопределенного оттенка. Довершала сей красочный наряд небрежно наброшенная на плечи вишневая шаль.
– Давай, дорогой, погадаю, – вкрадчивым убедительным голосом обратилась к нему цыганка. – Всю правду тебе расскажу, не пожалеешь.
При этом она пристально разглядывала Никиту своими черными цыганскими глазами.
Никите подобное неожиданное предложение, равно как и внимательное рассматривание его личности незнакомой цыганкой крайне не понравилось. Не то чтобы он всерьез боялся цыганок, но как-то с детства сторонился их, избегал прямых контактов, интуитивно чувствовал опасность, исходившую от этих необычных, ярко одетых, шумных женщин.
– Не, не надо, – стесняясь, буркнул Никита и сделал шаг в сторону, чтобы обойти нежелательную особу.
Но цыганка тут же проворно заступила ему дорогу. Никита разглядел, что она не так уж и молода, как ему поначалу показалось, отчего чувство неловкости только усилилось.
– Зря отказываешься, дорогой, – искренне посетовала цыганка. – Я вон по глазам вижу, ждет тебя вскоре неожиданная встреча, она тебя и осчастливит, и погубит. Хочешь, подробно расскажу, как тебе погибели избежать? Позолоти ручку, не скупись, себя же обезопасишь.
Никита упрямо покачал головой. Ни про какую гипотетическую погибель он слушать всякие сомнительные советы не желал.
– Не, не надо! – снова повторил он.
И, сделав над собой усилие, твердо произнес:
– Я не хочу!
– Что ж, дело твое, – насмешливо процедила цыганка, не двигаясь при этом с места. – Не хочешь, как хочешь. Тебе жить. Вспомнишь меня еще, только поздно будет.
– Это что там, цирк приехал? – спросил Никита. – Шапито, что ли, ставят?
Он, собственно, и так видел, что цирк, а спросил просто, чтобы уйти от неприятного разговора.
Тут-то и выяснилось, что он опять попал впросак.
– Ага, как же, цирк! – с откровенной издевкой ответила гадалка. – Видишь, сплошные клоуны вокруг бегают.
Никита на это ничего не сказал, только несколько обиженно потянул носом.
– Размечтался! – криво усмехнувшись, продолжала тем временем цыганка.
И совершенно уже оскорбительным тоном, каким разговаривают с несмышлеными младенцами, добавила:
– Зверинец это.
– Что за зверинец такой? – поразился Никита, никогда доселе ни про какие разъезжающие по городу зверинцы не слыхавший.
– Самый обыкновенный! – все столь же язвительно заметила его малоприятная собеседница. – Со зверями!
И пробурчала что-то еще маловразумительное и явно крайне недоброжелательное в его, Никитин, адрес.
Никита, впрочем, и не вслушивался, переваривал новую неожиданную информацию.
– Надо же! – продолжал удивляться он.
Он хотел было задать довольно много вопросов, типа, откуда вдруг взялся этот зверинец, надолго ли он оккупировал пустырь, каких зверей там будут показывать и когда начнут пускать народ, но насмешливой цыганки уже и след простыл. Она исчезла столь же внезапно, сколь и появилась.
Никита с облегчением вздохнул и ускорил шаг по направлению к диковинному зверинцу.
– Это чего, зверинец? – на всякий случай уточнил он у поглядывающего на суету вокруг фургонов пацана.
– Ну, – со знанием дела ответил тот, даже не посмотрев при этом на Никиту.
– А когда откроется, не знаешь? – как бы между прочим поинтересовался Никита.
Ему отчего-то совсем не хотелось выказывать чрезмерный интерес к столь внезапно появившемуся на пустыре зверинцу.
Ведь еще вчера тут и признаков его не было, Никита это точно знал, он здесь как раз накануне проходил.
– А вечером, – неохотно сказал пацан. – Часов в шесть или в семь.
– А какие там звери? – продолжал расспрашивать Никита.
– Разные! – недружелюбно отрезал всезнающий пацан, давая понять, что беседа на этом заканчивается.
Но Никита и не думал прекращать такой важный разговор.
– Например? – настойчиво полюбопытствовал он.
– Осел, например, – явно не без намека процедил его нелюбезный собеседник.
– А еще? – не отставал Никита.
– А еще лошадь, – раздраженно процедил паренек. – В смысле пони. Потом коза.
– Одни парнокопытные, что ли? – въедливо расспрашивал Никита. – Только скот?
– Почему ж только скот! – возмутился хорошо осведомленный пацан. – Там и хищники есть. Ну там лиса, волк, медведь.
– Неужели медведь?!. – искренне восхитился Никита.
При этом сердце его отчего-то учащенно забилось. Можно было подумать, что он всю жизнь только и ждал, чтобы к ним в Бирюлево приехал медведь.
– А какой? Бурый?
– Не белый же! – резонно заметил паренек. – Откуда здесь белому-то взяться! У нас тут льдов нету.
При этом он в первый раз за весь разговор повернул голову и оценивающе покосился на Никиту.
