Артём посмотрел на неё невидящим взглядом, он сосредоточенно думал.
– Рома Заблудший? – медленно проговорил он. – Вот, значит, кто ты такой! Послушай, Миш, так теперь мы знаем, куда отправился Рудик Новиков!
– Куда? – озадаченно спросил Сердюков.
До него, как правило, всё доходило не сразу.
Артём вдруг изменился в лице.
– Чёрт! – заорал он.
Здоровой рукой достал мобильник, быстро набрал номер, напряжённо прислушался к гудкам.
Гудки прекратились, тут же включился ответчик.
– Я, к сожалению, сейчас не могу вам ответить, – виновато зазвучал нежный голос Светы Коноваловой. – Но, если вы скажете, кто вы, я вам обязательно перезвоню, как только смогу.
Артём раздражённо бросил телефон на стол. Потом спросил у Алины:
– Ты знаешь, где Заблудший живёт?
Она кивнула:
– Конечно. На Старой улице. Зелёный двухэтажный дом с башенкой. Там один такой.
Артём кивнул, хмуро посмотрел на свою распухшую руку. Лёд в полиэтиленовом мешке уже почти растаял, держать её дольше в этой холодной воде было довольно бессмысленно.
Сушкин проследил за его взглядом, сообразил:
– У нас в аптечке есть пластиковый бинт!
– Давай! – обрадовался Артём.
Когда заматывали кисть, ему стало совсем плохо, боль была дикая. Он почувствовал, что ещё немного – и потеряет сознание.
Спросил, еле двигая одеревенелыми губами:
– Выпить нету?
– Конечно есть, – тут же ответил Миша. – У Сушкина в столе всегда есть.
Так и оказалось. Фляжка Сушкина была почти пуста, но Артёму хватило и пары глотков. Водка обожгла нутро, ему сразу стало легче.
– Звони, Миша! – распорядился он.
– Куда? – уточнил тот.
– Всюду звони, куда можешь. Ольшанского вызови! Поднимай всех на ноги, отправляй на Старую улицу! Да, проследи, чтоб трупы внизу не трогали и не следили там. Я поехал!
Артём быстрым шагом направился к выходу.
– Как же ты машину поведёшь? – спросил Миша.
– Там Храпченко ждёт, он довезёт, – на ходу ответил Артём.
– А я как же? – крикнула Алина.
Артём остановился на секунду, оглянулся:
– Её можешь отпустить.
Артём ушёл.
Миша посмотрел ему вслед, озабоченно взялся за телефон. Однако прежде чем звонить, не удержался, спросил у Алины:
– Слушай, а как это инвалид их убил?
– А ты сходи вниз, позырь! – насмешливо отозвалась она. – Сразу фишку просечёшь!
Артём выбежал во двор, распахнул дверь «Жигулей». Машина была пуста.
На пассажирском сиденье белел исписанный крупным корявым почерком листок:
«Начальнику отделения полиции г. Приозёрска,
полковнику Балабину Б. Д.
от Храпченко С. И.
Заявление.
В связи с невозможностью дальнейшего прохождения службы прошу досрочно с сегодняшнего дня уволить меня из органов общественной безопасности…»
Дальше Артём читать не стал. Громко выругался, обежал машину, сел за руль. Ключ самовольно оставивший службу Храпченко, слава богу, с собой не забрал, он торчал в замке.
Артём завёл мотор, придерживая руль коленом, переключил левой рукой скорость. «Жигули» с рёвом рванулись со двора.
42. Месилово
Ромка пришёл в себя.
Прежде чем новая волна безумной боли опять захлестнула его, он в ужасе увидел, как совсем рядом с ним, в кровавой луже, почему-то лежит одетая в рукав от его бирюзовой рубашки рука. Ещё через мгновение он сообразил, что это его собственная рука, и опять потерял сознание.
Когда снова очухался, то услышал, что где-то далеко звонит телефон.
Чуть приподнял голову, увидел смотрящего на него своего одноклассника Рудика Новикова. Правая рука Рудика заканчивалась чем-то жутким.
Ромка всмотрелся и увидел, что это – окровавленная пила.
Жужжащая пила!
Тут же всё встало на место.
– Прости, прости меня, Немец! – изо всех сил закричал он. – Немец! Рудик! Ради бога, прости меня!
Ромке казалось, что он орёт на весь дом, на самом же деле он почти шептал.
Рудик с любопытством смотрел на него, вроде как прислушивался к этому шёпоту.
Потом грустно усмехнулся.
Света прильнула к двери в ванной, стараясь уловить, что происходит в гостиной. Ещё недавно оттуда доносились какие-то крики, а теперь всё смолкло, только было слышно, как звонит телефон.
Она подождала ещё чуток, затем выключила свет и осторожно открыла дверь.
Телефон в гостиной перестал звонить.
Стало совсем тихо, только слышно было, как на мерзкой, высокой ноте жужжит пила. Как будто незримая бормашина уныло сверлила чей-то зуб.
– Фаза номер два! – всё с той же печальной усмешкой объявил Рудик. – Тощий остаётся без ног!
– Нет! Нет! Не надо! – отчаянно завопил Ромка. – Не надо! Рудик! Пожалуйста! Умоляю! Нет!
Он захлебнулся, заплакал, попытался неуклюже отползти в сторону, но не смог, уткнулся лицом в пол. Кровь толчками выбрасывалась из обрубка руки.
Рудик приблизился.
Ромка услышал, как громко и противно зажужжало где-то уже совсем рядом. Отвратительный звук заслонял всё, лез в уши, разрывал сознание.
Это пила!!!
Он снова попытался увернуться, но острые зубья вонзились в его левую ногу.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!
Пила въедалась всё глубже и глубже, обильно разбрызгивала вокруг кровь.
Он задохнулся от адской боли и опять вырубился.
В следующий раз, когда Ромка пришёл в себя, он увидел, что рядом с отрезанной рукой теперь валяется его левая, одетая в штанину джинсов и белую кроссовку нога.
Светло-голубая штанина потемнела, промокла от крови, но больше всего его поразило, что на носке кроссовки застыло большое красное пятно.
– Как тебе награда, Тощий? – услышал он донёсшийся откуда-то издалека голос Рудика. – Доволен?
И почти в ту же секунду ожившая пила вошла в его правую ногу.
Он всё же очнулся ещё разок.
Ровно настолько, чтобы услышать последние слова Рудика, низко склонившегося над ним:
– Фаза номер три, Тощий!
После чего жужжащая боль врезалась в его горло, и Ромка Заблудший-Кондаков, по прозвищам Заблуда и Тощий, окончательно расстался с жизнью.
