Толоконников молча свернул направо…
В квартире Мономаха царил легкий беспорядок, какой обычно бывает у холостяков. Вообще, холостяки подразделяются на две категории — закоренелые и те, которые в конце концов женятся. Закоренелые холостяки обычно поддерживают в своем доме стерильную чистоту, тем самым давая понять себе и окружающим, что вполне могут обходиться без женщин. Они занимаются спортом, выготавливают себе разные экзотические блюда, периодически посещают прачечную. У них все запрограммировано на десять лет вперед, каждый день расписан по часам, а на работе «закоренелые» обычно на хорошем счету. Даже случайный женский взгляд они воспринимают, как посягательство на их драгоценную сво-боду.
А те холостяки, которые относятся ко второй категории, ведут себя в повседневной жизни совсем иначе — их квартира в любое время суток напоминает город после бомбежки. Зубную щетку они держат в одежном шкафу, ботинки — на столе, а носки под подушкой. В мойке обычно громоздится гора немытой посуды, в шкафчиках никаких съестных припасов, а к тараканам такие холостяки относятся поистине с ангельским терпением. В конце концов они женятся, и становятся нормальными людьми.
Мономах никогда не был женоненавистником, но в силу сложившихся обстоятельств относился к первому типу холостяков. Тараканы у него не бегали, зубная щетка находилась там, где положено — на полочке в ванной, а носки он стирал сам. Однако порог его квартиры женская нога переступала крайне редко.
Юлия Свиридова, словно почувствовав это, вошла в прихожую несколько неуверенно, всем своим видом подчеркивая, что она всего лишь гостья. Даже не верилось, что эта деловая и знающая себе цену женщина может так преображаться. Пока Мономах возился с дверным замком, Юлия осторожно огляделась и робко вошла в гостиную. Села на краешек дивана и чинно сложила руки на коленках. Тем временем Леха, пользуясь всеобщей суетой, шмыгнул в спальню и, как подозревал Мономах, бухнулся на кровать. Но Толоконников решил проявить такт и терпение и не гонять охранника почем зря.
«В конце концов, здоровый сон еще никому никогда не приносил вреда», — Мономах проехал в гостиную и предложил:
— Чай, кофе?.. Или, что-нибудь покрепче?
— Нет-нет, спасибо, — поблагодарила Юлия, стараясь не смотреть на инвалидную коляску Толоконникова.
— Но почему? Вы, наверное, голодны. Хотите, я приготовлю вам омлет? Все-таки, вы у меня в гостях…
Свиридова покачала головой.
— Нет, спасибо. Не стоит ради меня возиться на кухне. Тем более, что вам это, наверное, сложно. Я сама могу приготовить все, что угодно. Надеюсь, вы позволите? — она с готовностью приподнялась, но заметив на лице хозяина легкую улыбку, вновь опустилась на прежнее место.
— Если вас смущает вот это, — Мономах небрежно похлопал по подлокотникам, — то зря. Этот аппарат мне прислали из Швейцарии. Он полностью автоматизирован, и выполняет массу операций. Даже реагирует на тембр моего голоса. Не то, что отечественная развалюха! С этой чудо-коляской можно вновь почувствовать себя полноценным человеком. Она легкая, послушная, никогда не застревает в проходах. С нее легко скатываться на кровать, извините за интимные подробности.
— Ничего, — улыбнулась Свиридова. — Я всегда говорила, что на Западе к людям относятся с уважением.
Сказала и смутилась. Повела плечами, словно ей было холодно. Одернула юбку и встала. Подошла к окну, заглянула за штору. Вновь улыбнулась и посмотрела на альбом с фотографиями, лежавший на столике.
— Можно?
— Пожалуйста.
Пока Юлия листала альбом, Мономах смотрел на нее с нескрываемым интересом. Сейчас, сейчас она доберется до фотографии Блинова. Еще немного, и возможно, с ней произойдет истерика. Или нет?
Когда Свиридова перевернула нужную страницу, у Толоконникова даже ладони вспотели. Лишь на одно мгновение взгляд Юлии задержался на снимке, где рядом с Мономахом стоял Блинов. На ее лице появилась гримаса брезгливости, но тут же бесследно исчезла, сменилась дежурной улыбкой.
«Она его узнала! Но боится раскрыться, — догадался Мономах. — Все время думает о нем, ей хочется поделиться со мной, но она не решается».
— Что, знакомого увидели? — небрежно спросил Толоконников.
Юлия вздрогнула и захлопнула альбом.
— Нет.
— Мне кажется, если вы расскажете мне все, вам сразу станет легче.
Он видел, что Свиридова заколебалась, как бы решая — стоит ли последовать совету Мономаха или продолжать упорно делать вид, что ничего не произошло. На ее бесстрастном лице вдруг промелькнуло страдание, с красивых губ сорвались какие-то незначащие слова и… в этот момент в гостиную вошел Дардыкин.
«Как некстати, — с досадой подумал Мономах, бросив на Леху неодобрительный взгляд. — Из-за этого олуха опять придется начинать все с самого начала».
Однако спустя несколько секунд понял, что недооценил Свиридову. Совершенно спокойно женщина вновь открыла альбом с фотографиями как раз на той странице, где был снимок Блинова. Ткнула пальцем в его улыбчивую физиономию и спросила:
— Как давно вы знакомы с этим человеком?
Мономах решил потянуть с ответом — уж слишком неожиданным показалось ему перевоплощение Свиридовой. Он воспринимал это, как измену с ее стороны — это же надо, выскользнула из его рук, лишила его возможности вырвать из нее правду. Честно говоря, Мономах не ожидал такой скорой развязки.
— Этот парень — мой старый друг, — с некоторым усилием начал он. — Его звали Игорем Блиновым, он погиб два года назад.
— Глупости, — Юлия захлопнула альбом. — Этот человек жив, здоров, а сейчас, скорее всего, пьет на моих поминках.
— Вы серьезно?
— Вполне.
— Значит, бомба в вашей машине — его работа? — Да.
— Кто еще погиб, кроме вашего шофера? И как вам удалось избежать смерти?
Юлия устало махнула рукой.
— Погодите, не все сразу… Пожалуй, вам надо рассказать все с самого начала. Тогда вы поймете, что к чему.
— Может, вам лучше присесть? — предложил Мономах.
— Нет. Но мне жутко хочется напиться. И выкурить сигарету… Свои, к сожалению, я оставила в машине.
«Слава Богу, в ней есть хотя бы один недостаток — она курит», — некстати подумал Мономах.
Молчавший до этого Дардыкин, с готовностью подскочил к бару.
— Что будете пить? — спросил он, попеременно посматривая то на Толоконникова, то на Свиридову.
— Мне, если можно, рюмочку коньяку, — устало попросила Юлия.
— А мне вообще ничего, — наотрез отказался Мономах. Несмотря на то, что в малых дозах спиртное бодрит, он хотел сохранить ясную голову.
Дардыкин повертел в руках высокую бутылку с яркими наклейками, нерешительно открутил крышку и плеснул в рюмки тягучую, ароматную жидкость. Подумав, добавил в бокалы еще на полпальца и один из них протянул Юлии. Женщина поблагодарила, но не спешила опустошать свой бокал — вертела его в руках, как бы не решаясь сделать глоток.
