— Думаете, она расскажет нам что-то новое?
— Не знаю. Возможно.
Ровно час понадобился Мономаху, чтобы добраться до своего дома. За рулем он пытался думать о чем-нибудь легком и успокоительном, но вместо этого думал о Людмиле Блиновой. Смысл жизни этой женщины сводился к одному: быть бедной и несчастной вдовой. Отбери у нее эту возможность, и жизнь станет пустой и ненужной.
Он притормозил у своего подъезда, и вдруг перед его мысленным взором встал труп молодого сотрудника Гошки Климова. Труп с перерезанным горлом. Не вызывало сомнений, что тут поработал профессионал. Причем, профессионал высокого класса.
А ведь когда-то и его самого учили убивать точно так же. Инструктор из секретной школы ФСБ, которого прозвали «Мясником».
«Интересно, где он сейчас? — подумал Толоконников. — Наверное, давно на пенсии или в психушке. Второе, пожалуй, вернее».
Мономах в своей жизни отправил на тот свет очень многих. Естественно, не без помощи Мясника. Точнее, его советов. Он попытался возобновить в памяти то ощущение, когда собственноручно вонзаешь острый нож в мягкую плоть, и его едва не вырвало от отвращения. Все-таки, стрелять было гораздо проще. Легкое нажатие на курок и все. Это не требовало большой моральной и физической подготовки. Вот убить кого-то активно — другое дело. Тут нужна не только сноровка, но и некоторая раскрепощенность, точнее сказать, убеждение, что ты поступаешь правильно.
Вытащив ключ зажигания, Мономах закрыл глаза и попытался сосредоточиться. И сразу подумал, что он не спал больше суток. Если, конечно, не считать трех неполных часов сегодня утром.
«Интересно, как там Леха и Юлия?.. Наверное, волнуются, куда я пропал. А у меня, к сожалению, нет никаких хороших новостей. Блинов по-прежнему гуляет по Москве, а это значит, что жизнь Юлии все еще в опасности».
Он выбрался из машины, так и не успев придумать того, что скажет Дардыкину и Свиридовой. Вряд ли они спали. Скорее всего, сидели на диване и ждали его возвращения. Или хотя бы звонка. Мономах бросил короткий взгляд на окна своей квартиры и здорово удивился — почему в комнате не горит свет? Нахмурив брови, он энергично крутанул колеса, направив коляску к подъезду. Через минуту Мономах уже находился на лестничной площадке и дрожащей рукой совал ключ в замочную скважину.
Дверь тихо отворилась, и Толоконников въехал в прихожую.
— Эй, есть кто дома? — громко спросил он.
Ему никто не ответил. Он объехал все комнаты, включая кухню, но так никого не обнаружил. О том, что в его квартире побывала женщина, свидетельствовал терпкий запах французских духов, стойко впитавшийся в стены. Только запах, и больше ничего.
«Ну и сюрприз, — расстроился Мономах. — Интересно, куда это они подевались?»
Неожиданно его взгляд уперся в какое-то странное пятно на полу. Подъехав поближе, Мономах нагнулся и сунул указательный палец в эту лужицу. Поднес ладонь к лицу и побледнел — палец был измазан кровью.
Глава 7
За много лет службы в армии Мономах не раз спрашивал у себя, не трус ли он? Он мог бы с уверенностью сказать, что не боится смерти. Когда его парализовало, он не испугался начать все с самого начала, начисто вычеркнув из памяти прошлые идеалы и стремления. Но в эту ночь, обнаружив в своей пустой квартире лужицу крови, он по настоящему испугался. Но только на мгновение. Спустя несколько секунд Мономах уже нажимал на клавиши сотового телефона, пытаясь дозвониться Степашкину. Когда ему это удалось, и в трубке раздался уверенный голос Юрия Сергеевича, Мономах едва сдержал возглас радости. Вместо этого сухо представился и коротко приказал:
— Юрий Сергеевич, приезжай ко мне.
И назвал адрес.
— Что еще произошло?! — расстроился тот.
— Все объясню на месте. Да, вот еще что — возьми такси. Если нам понадобиться куда-то ехать, то моей машины будет вполне достаточно.
— Понял, — в трубке послышались короткие гудки.
Мономах знал, что Степашкин прибудет к нему не раньше, чем через двадцать минут и решил не терять времени даром. Он внимательно осмотрел все комнаты, пытаясь найти следы пребывания посторонних. В каждой из комнат царил легкий беспорядок, и не было ничего необычного — ни следов борьбы, ни сопротивления. В пепельнице, доверху забитой окурками, Мономах обнаружил несколько сигарет «Кент». Он точно помнил, что Дардыкин курил «ЬМ», а Свиридова какие-то тонкие, дамские. Значит, за время его отсутствия в квартире побывал кто-то посторонний. Но кто? Кому Дардыкин мог запросто открыть дверь, и даже покурить с ним на досуге?
«Стоп! — вдруг приказал себе Толоконников. — А если этот неизвестный дымил не с Лехой, а с Юлией? А в это время Дардыкин был уже в отключке… Нет, Леха вряд ли бы открыл дверь чужаку… Черт, да что же здесь произошло?»
Короткая трель звонка заставила Мономаха вздрогнуть и направить коляску в прихожую. Он открыл дверь и увидел безудержно зевающего Степашкина. При взгляде на него Толоконников испытал угрызения совести — от бессонной ночи у Юрия Сергеевича покраснели веки, щеки покрылись нездоровой бледностью, а под глазами появились лиловые мешки.
— Проходи, — Мономах отъехал назад, давая возможность гостю переступить порог квартиры.
— Что еще? — Юрий Сергеевич прошел в прихожую и потер переносицу указательным пальцем.
— Дардыкин и Юлия Свиридова исчезли. А на полу, под вешалкой я обнаружил кровь, — Толоконников выразительно посмотрел в угол, где виднелась небольшая лужица.
Степашкин присел на корточки и принялся тупо смотреть на пятно. Несколько раз он мотнул головой, словно отгонял назойливую муху, затем что-то прошептал себе под нос и выпрямился.
— Да, это кровь, — вынужден был признать он. — Причем, довольно-таки свежая.
Посмотрел на шефа долгим, изучающим взглядом и осторожно предложил:
— Мне кажется, стоит позвонить в милицию.
— Нет, никакой милиции, — слишком резко запротестовал Мономах.
— Но почему? — Степашкин задал этот вопрос уже более уверенным голосом.
— Потому, что я еще не до конца уверен в правоте своей версии.
— Вам не кажется, что на сегодняшний вечер и так слишком много… м-м-м происшествий?
«Он хотел сказать «убийств», — догадался Мономах и бросил на Степашкина гневный взгляд.
В том, что Юрий Сергеевич предложил обратиться к официальным органам, не было ничего удивительного. Степашкин был вояка старой выпечки, несколько старомодный, но честный. Сегодня он уже один раз согласился обойти стороной закон, не сообщив об убийстве сослуживца. А потом записал на диктофон разговор с Блиновой, хотя делать это также не имел права. До недавних пор он занимался тем, что учил новичков, жил себе спокойной и размеренной жизнью: работа, дом, дача. Иногда следил за женами бизнесменов, иногда охранял их, в зависимости от пожеланий клиента. И вдруг не по своей воле ему пришлось ввязаться в весьма неприятную историю с трупами, исчезновениями, кровью на полу под самой вешалкой.
