— К сожалению, этот человек — мой покойный муж. Он погиб два года назад в авиакатастрофе.
— Примите мои соболезнования, — посочувствовал Токарев.
— Ничего, я уже смирилась с тем, что Игоря больше нет. Это был прекрасный человек — честный, смелый. Кстати, он командовал спецотрядом. Дома бывал крайне редко. Но именно он уговорил Семена поступать в военное училище, а потом подать рапорт о переводе в Чечню, — на мгновение Людмила задумалась, а потом с жаром продолжила: — Они встречались не часто, но когда выпадала такая возможность, их было не оторвать друг от друга. Я даже немного ревновала — закроются на кухне и дымят до самого утра. О чем они говорили, не знаю. Только эти душещипательные беседы действовали на Семку успокаивающе. Знаете, а ведь он всегда был немного себе на уме. Окончил школу с отличием, много читал, все думали, что он будет поступать в МИМО… Но в тот год я как раз вышла замуж, привезла мужа к родственникам, тогда они с Семкой и познакомились…
«Я зря теряю время, — занервничал Токарев. — Меня совсем не интересует история ее любви и то, как некий Игорь Блинов влиял на будущего террориста».
— Скажите, когда Семен Говорков приехал к вам, вы не заметили, что он серьезно болен? — воспользовавшись паузой, спросил полковник.
Людмила медленно покачала головой.
— Не знаю… Вначале я была так рада, что он откликнулся на мою просьбу, что ошалела от счастья. После гибели мужа я перестала общаться с его друзьями, мне было невыносимо одиноко…
— Вас поставили в известность, что Говорков болен? — грубо прервал Токарев. — Диагноз: шизофрения.
— Да, но я не верю в это.
— Даже после того, что он натворил?
Блинова пожала плечами.
— Не знаю… Я ничего не знаю… — на ее глазах вновь появились слезы. — Я устала, я хочу домой.
«Кажется, с ней нельзя разговаривать в таком тоне», — решил полковник и переменил тактику. Он тяжело вздохнул и потер виски пальцами.
— Извините, я сейчас отведу вас в машину. Но вам все-таки придется немного побыть здесь. Ваша помощь может понадобиться в любую минуту. Возможно, вы единственный человек, который в состоянии что-то внушить Говоркову, а значит, жизнь малышей находится в ваших руках.
При упоминании о детях на лице Блиновой появилась гримаса страха.
— Нет, он не убьет их, не волнуйтесь, — быстро проговорила она. — Семен любит маленьких. На него нашло какое-то затмение…
— Когда он переехал к вам, чем он занимался?
— Вначале ничем. Лежал на кровати лицом к стене и молчал. А в один прекрасный момент резко переменился. Я его послала за хлебом, полчаса уговаривала, честное слово. Он ушел, а вернулся совсем другим человеком. Словно встретил старого друга… Через два дня я нашла на столе записку, примерно такую: «Люда, спасибо за все. Ухожу, за меня не беспокойся. Я нашел хорошую работу. Семен». С тех пор он заходил раза два-три. Приносил подарки детям, самые дорогие, самые лучшие. Радовался вместе с ними…
— Он не говорил, где работает?
— Нет. А когда я спрашивала, только отшучивался, дескать, нашел то, о чем и не мечтал.
— Значит, вы не в курсе, с кем он поддерживал отношения в столице?
Людмила на мгновение задумалась.
— Пожалуй, вы все равно узнаете, — со вздохом проговорила она. — Семен иногда захаживал к моей соседке. Она живет в сороковой квартире. Алевтина Гринева. Алька… Разбитная бабенка, только держись. Всех принимает, без исключения. Я предупреждала Семена, что гляди, не поспеешь и глазом моргнуть, как она тебя под венец потащит. Но где там. Он только махал рукой и улыбался.
— Извините за интимный вопрос: она была его любовницей? — уточнил Токарев.
— Да. Она со всеми спит, никому не отказывает.
«Это уже интереснее, — подумал полковник. — Надо попросить Рябцева найти эту Алевтину. Возможно, от нее будет больше проку, чем от этой плаксивой сестрички».
В этот момент со стороны детского сада донеслась автоматная очередь…
Глава 3
Дардыкин, словно завороженный, смотрел на окровавленный конец финки. Секунду назад, благодаря неимоверным, адским усилиям вес его тела уменьшился на несколько граммов. Маленький кусочек металла валялся на грязном линолеуме, и Леха протянул руку, чтобы поднять пулю, но не успел — в дверь позвонили. Бес и Галоша многозначительно переглянулись, и Леха понял — это вернулся Барин. Да, Барин вернулся, а у Дардыкина по-прежнему не было оружия. Бесовская финка не в счет. Впрочем, на худой конец и она могла пригодиться.
— Иди открой, — приказал Бес блондинчику.
Галоша кивнул и поплелся в прихожую. Пока он возился с замком, Дардыкин спрятал лезвие финки и сжал ее в кулаке. Бес молчал, и Леха понял, что он одобряет его действия и вряд ли выдаст.
Хлопнула дверь, послышались негромкие голоса и приближающиеся шаги.
— Что, уже вмазали? — голос гостя не отличался ничем особенным — обыкновенный баритон. Причем, совершенно незнакомый.
А Дардыкин то понадеялся, что это Барин не кто иной, как старый знакомый Игорек Блинов, долбаный Казанова. Выходит, зря!
— А че нам, молодым, — весело отозвался Галоша. — Мы люди вольные. Дохнем, пасем вашего фраера и водяру глушим…
Леха напрягся и, не отводя взгляда от двери, нажал на кнопку финки. В тот миг, когда гость переступил порог, Дардыкин размахнулся и, собрав последние силы, метнул нож. Он целился Барину в правое плечо, но из-за того, что был слишком слаб, попал в грудь. Ровнехонько между ребер.
Вошедшего отбросило на метр назад, он громко вскрикнул и рухнул на пол, зацепив при этом Галошу. Блондинчик дико завизжал, словно свинья на скотобойне. Его истошный вопль резанул по ушам, отдался в голове у Дардыкина молоточками боли.
— Заткнись! — рявкнул Бес.
Галоша немедленно замолчал.
Бес тяжелой походкой направился к лежащему на полу Барину. Несколько секунд молча смотрел на него, а потом выдавил из себя:
— Полный ажур. Попадание в яблочко.
— Я его кончил? — растерялся Дардыкин.
— He-а. Дышит чуток. Но скоро отдаст концы, — Бес ощерил в садистской улыбке желтые зубы. — А ты, брат, везучий. Масть тебе валит, будь здоров. Решил мокрушником заделаться?
— Я по жизни мокрушник, — признался Дардыкин.
— Не боишься, что нас его кореши заметут? — хитро прищурился Бес. — Или я стану на тебя наезжать?
— Не станешь. Один крест носим.
— И то правда.
На лице Беса появилось обычное выражение скуки. Казалось, он потерял всякий интерес к этому затянувшемуся спектаклю. Свои бабки он получил, воровской закон не нарушил, значит, может спать с чистой совестью.
